— Наверное, за тобой присматривали.
— Как это? — не поняла я.
— Следили, — пожал плечами Ельчанинов.
— Я ничего не замечала, — задумалась я. — Наверное, ты прав. Но почему он так интересовался тобой?
— Ксеня, я не знаю.
И снова я ему не поверила. Не поверила, и все. Ксюшенька, — проговорил Илья таким голосом...
И я испугалась...
Сейчас он скажет что-нибудь совершенно неуместно сентиментальное, берущее за душу, приятно ласкающее нервы... Нет, только не это.
Мне. стало так неловко, словно меня уличили в чем-то постыдном, в каком-то мерзком поступке... Я ничего не хочу слышать... Я ничего не хочу знать наверняка... Не хочу...
Я отвернулась и тихо попросила:
Илья, у меня сегодня был отвратительный день... Иди домой.
Хорошо, — покорно и печально согласился он. В пятницу я решила посетить работодательницу.
Ирочка скучала в кабинете, тоскливо разглядывала грязные разводы на давно не мытом окне и бесконечно курила. Находиться в помещении, где, как говорится, хоть топор вешай — такое подобие в нем воздуха, я не могла и вытащила одноклассницу в близлежащее кафе.
— Андреевна, ты почему не звонишь, неужели ничего новенького не узнала? — накинулась я на приятельницу, как только нам принесли кофе.
— Звонила, — огрызнулась Поливанова. — Только легче на Луну слетать, чем тебя дома застать.
— Ага. Звонила. Значит, новая информация появилась,— потерла я ручки. — Слушаю!
— Да ничего такого сенсационного, — пожала плечами Ирка. — Мой источник раскололся, сказал, что Щербинина убили из револьвера.
— Револьвера... — эхом повторила я. — Прямо Дикий Запад какой-то.
— Вот-вот. Ничем нам это не поможет, — взгрустнула моя подружка. — А у тебя как дела?
— Ой, Иринка, не спрашивай! Ты знаешь, кто такой Николай Павлович Борисов? — Ответ я знала, но решила проверить правдивость слов Ельчанинова.
— Был директором Сталинки до Щербинина, — безразлично пожала плечами Ирина Андреевна.
— А еще? — пытала я подругу. Возможно, она раскопает в недрах своей памяти какие-нибудь интересные сведения.
— Слушай, Ксенька! Он уже лет десять как в Москву перебрался. Ты помнишь, сколько нам лет было тогда?
— Двадцать три. — К чему она дслонит, я не поняла, но на всякий случай вздохнула. Эх, молодость-молодость... — Однако мы и сейчас ничего!
— Не в этом дело! — недовольно поморщилась Поливанова. — У нас с тобой были в то время совсем другие интересы. И сплетни о каком-то там важном дядьке нисколечко не волновали.
Что правда, то правда. Я снова вздохнула и перевела разговор в другую плоскость.
— Кстати, ты в курсе, что Фаину Остапчук убили?