Нет. Алинка все же железная леди! Она достала из стеклянного шкафчика шприц, ампулу с белой жидкостью, поставила перед собой на стол склянку со спиртом.
— Константин Михайлович, — сказала Алька официальным тоном. И назвала-то не Костя или Константин, а Константин Михайлович. — Подобные ранения с жизнью несовместимы. И если ваш друг еще жив, то лишь стараниями врачей.
- Антименко поднял на нее страдальческие глаза и попросил:
— Позвоните в реанимацию, вам ответят скорее, чем мне.
— Вы не правы, но я позвоню, — вздохнула Алина.
Она набрала номер и справилась о ходе операции. По ее мгновенно помрачневшему лицу мы поняли, что ей ответили.
— Хотите поговорить с хирургом?
Костя лишь кивнул, не в силах вымолвить ни слова . Успокоительный укол Антименко не понадобился. Он сумел взять себя в руки.
Алина провела нас длинными больничными коридорами. Оказывается, из корпуса в корпус можно переходить, не выходя на улицу, как это сделали мы с Костей. Хотя все правильно. Нечего посторонним шляться по служебным помещениям.
Усталый, понурый хирург пил чай в такой же ординаторской, которую мы только что покинули.
— Слава, это родственник пострадавшего, — сказала Алина, вводя нас в комнату.
— Мне очень жаль. Мы сделали все, что могли, — произнес мужчина и стал рассказывать о ходе операции и о повреждениях. Лично я не поняла и половины из сказанного им. Константин же Михайлович тупо кивал, как китайский болванчик, но мне кажется, слов не только не понимал, но и не слышал.
— Я могу на него... Проститься... — тихо бормотал Костя.
— Да-да, конечно, — торопливо ответил хирург. — Алина, проводи, пожалуйста, а то меня ноги не держат.
Перед двустворчатой стеклянной дверью, замазанной белой краской, Костя остановился.
— Ксень... Я сам...
— Хорошо, Котик, хорошо. Я в коридоре. — Зрелище трупа, еще недавно бывшего живым здоровым человеком, не для слабой женщины.
— Бедный Костя, — прошептала я.
— У тебя здоровая психика, — чуть цинично усмехнулась Алинка, когда мы остались одни. — Именно Костя бедный. Тому, — она кивком указала на дверь, — уже все равно.
— И часто так? Умирают...
— У нас в терапии нечасто, но тоже... А здесь... Ксень, мы к этому привыкли... Нет, вру! К смерти привыкнуть нельзя. Но мы научились отключаться. — Алина достала из кармана халата сигареты, и мы переместились на лестницу, служащую курилкой и для пациентов, и для персонала.
— Когда у тебя умирает первый больной — это шок. Не для всех, конечно. В медицине очень много бездушных, циничных людей. Но для остальных... именно, шок. Ты не можешь ни спать, ни есть. Перестраховываешься, делая назначение другим пациентам. Уточняешь, перепроверяешь... Но когда-то это проходит. Все проходит.