Москва. Последние числа августа 2025 года…
Драгоценные ночные часы утекали, словно вода, сочащаяся в жадный песок. Приближался рассвет, а она сидела в напряженной позе у погашенного монитора, в матовых глубинах которого пряталась смутная тень отражения.
Измученный разум пребывал в жестоком конфликте с физически здоровым телом, нужно было забыться, уснуть, но сон не шел… В такие минуты забвение глубокого, здорового сна казалось чем-то недостижимым, из разряда великих мирских благ чудом, которого она была лишена за какой-то, неведомый самой грех.
Действительность давила своей неизбежностью, приближался новый день, и ей предстояло жить, несмотря на явный саботаж измученной психики…
День казался явлением злым и ненормальным, ночь желанной, но и она в последнее время перестала даровать чувство свободы…
В соседней комнате тускло светился экран и мягко вздыхал насос аппарата насильственной вентиляции легких. Этот тихий, чавкающий звук делал квартиру чужой, незнакомой и враждебной… Лада вздохнула, не в силах больше сидеть у погасшего монитора, но и не зная, куда деть себя, как скоротать тоску не только этих предрассветных часов, но и всей своей жизни, которая вдруг превратилась в созданный ее собственным сознанием ад…
«Человек живет и умирает в одиночку…» – эту фразу любил повторять Антон. Тогда зачем он подобрал ее? Зачем дал вкусить человеческого тепла, а затем продал ее душу дьяволу по имени Колышев?
Она закрыла глаза, и красивые длинные ресницы затрепетали, не желая смыкаться. Словно она боялась погрузиться в пучину беспамятства.
Нет… Ее память, всегда, к сожалению, оставалась слишком остра – склероз не грозил ее мозгу, никогда. Она будет помнить все и всегда до мельчайших подробностей каждого дня затянувшейся не по человеческим меркам жизни, и она знала – нужно сломить себя изнутри, научиться забывать, прятать накопившуюся сверх всякой меры информацию от самой себя, иначе не выдержит и ее мозг…
Сонный на вид охранник, что сидел развалившись за низким столом-тумбой в просторном квадратном коридоре казенной квартиры, поднял глаза, уловив за полупрозрачным матовым стеклом дверей смутное движение.
«Шастает, сука, не спится ей…» – раздраженно подумал он.
Лада действительно встала из-за стола и прошла в соседнюю, смежную комнату, где на широкой кровати, в изголовье которой попискивал контрольными сигналами целый комплекс медицинской аппаратуры поддержания жизни, лежал старик. Его лицо уже много дней хранило землистый оттенок смерти, но бойкие синусоиды графиков, скачущих по зеленым экранам мониторов, говорили обратное – он жил.