— Да пошел ты! — тоже взвилась Полина. — Я вообще больше ничего говорить не буду.
— В камеру пойдешь! И будешь сидеть там, пока с тоски не завоешь. У тебя же сын на воле. Сама сказала, с дедом у него нелады — он же один там! Или тебе все равно? Мужа потеряла — теперь сына потерять хочешь? Или что, до сих пор меня ненавидишь? До сих пор отомстить мне хочешь? Отомстила уже, хватит — теперь о себе подумай!
Полина молчала, поджав губы и глядя в сторону.
— Во что ты играешься, не пойму… — Пилюгин погасил окурок и тут же прикурил новую сигарету. — Ты реально лет на шесть загремишь. Послушала бы соседок по камере — каково это на зоне сидеть. Про лесбиянок не слыхала? Нет? Ну, еще услышишь — времени хватит, а потом на своей шкуре испытаешь… и другие разные прелести…
— А ты меня от этих прелестей освободить можешь? — вдруг спросила Полина.
— Освободить не могу, но меньший срок получить можно, понимаешь? И не строгого режима, а общего.
— Да пошел ты… — вздохнула Полина и вновь отвернулась.
— Ну, все, с меня хватит, вали отсюда! — Пилюгин нажал кнопку под столом и приказал конвоиру: — Уведите подследственную.
Полина встала и вышла из комнаты, а Пилюгин все еще сидел за столом, курил и смотрел на чистые листы бумаги…
Нина кормила малыша из бутылочки, а Галка стояла почти вплотную и, приоткрыв рот, смотрела, как ее маленький братик сосет соску, как его круглые щечки и нос-пуговка при этом забавно двигаются, а большущие глазенки сосредоточенно смотрят перед собой.
— Ну, что ты здесь торчишь? — тихо спросила Нина. — Ты уроки хоть сделала?
— Успею. Мне кажется, он плохо ест.
— Он нормально ест. Уйди, не мешай, Галя…
— Не уйду, — упрямилась Галка. — Вы скоро уедете, а мне с ним возиться.
— Да я бы давно уехала, если б не знала, что его сразу в гроб загонишь, — усмехнулась Нина. — Думаешь, у меня дома дел мало?
— Смотрите, у него молочко обратно течет! — с тревогой перебила ее Галка. — Его тошнит, что ли?
— Ничего не тошнит — просто наелся, — Нина отложила бутылочку, стала салфеткой утирать ротик Мишке. — Да уйди ты, ради бога, Галка! Ну, что стоишь над душой?
Галка выпрямилась и вышла из комнаты, со злостью хлопнув дверью. Малыш захныкал.
Иван Витальевич прихлебывал чай и наблюдал, как внук ест, управляясь одной рукой. Витька сосредоточенно уплетал жареную картошку с колбасой, глаз от тарелки не поднимал. Кожаный колпачок, закрывавший искалеченную руку, был уже совсем грязным.
— Колпачок на руку мать сшила или купили?
— Соседка сшила, тетя Вероника, — ответил Витька. — Она напротив живет.