— Ты так никогда и не рассказывал мне, как у тебя получилось изгнать это чувство покорности и раболепия, в котором воспитывают каждого из нас с самых младых зубов, — в голосе Нагпура сквозил неподдельный живой интерес. — Ведь они вся суть нашего бытия, а служение им и восхваление каждого считается не просто обязанностью, а самой причиной нашего существования.
В стороне от остального двора они могли не опасаться быть услышанными, мало кто рискнул бы интересоваться тихой беседой между раджой–отступником и его ближайшим сподвижником, рискуя собственной головой.
— Тебе так хочется стать одним из нас? — ответил Ранджан, расслабленно откидываясь на подушки, как и прежде. — Или просто мечтаешь сбросить оковы богов?
— Хочу узнать правду.
— Правда, как это всегда бывает, проста и примитивна, — изогнутый конец отточенного острия вычищал подсохшую кровь из–под ногтей раджи. — Только два типа существ имеют право именоваться божественными проявлениями. Те, кто никогда не ошибается. И те, кто не испытывает страха ни перед чем. Наша история говорит о том, что под первое правило не подпадет ни один из многоруких. А сказки о неисповедимости их путей или слишком хитрых переплетениях интриг в высших сферах способны убеждать лишь слепых фанатиков. Что же до бесстрашия… Они боятся, потому что не могут контролировать даже то, чем владеют. Я не придумываю и не цитирую чужие слова. Я сам видел страх и смятение на лицах тех, кому возносил хвалу десятки лет. И я престал их бояться. Все еще хочешь узнать почему?
Нагпур кивнул через силу, неторопливо и как–то заворожено. Ранджан медленно провел лезвием клинка по ладони, наблюдая, как набухает кровью тонкий разрез, и густые темные капли, словно тягучий битум, все никак не хотят соскальзывать вниз, чтобы упасть на складки алых одежд.
— Я перестал их бояться, потому, что сам сумел напугать бессмертных богов. И тогда, они перестали быть для меня богами.
— Но раз ты не боишься даже их, то тогда есть ли хоть что–то, что действительно страшит тебя, и если нет, то…
Тысячник осекся, не решаясь договорить, а раджа лишь слегка усмехнулся.
— Нет, я не настолько безумен, чтобы претендовать на такую роль. Я — человек. Простой человек, который сам вершит свою Судьбу. И пока, мне этого вполне достаточно.
Вопреки склонностям большинства придворных чиновников тайпэн Мао Фень не любил тенистых садов, раскинувшихся на открытых галереях величественной императорской резиденции. Да и прохладные кабинеты на самых высоких этажах Золотого Дворца его совсем не манили. Поскольку официально Мао так и не вступил еще в должность высшего военного советника при персоне Единого Правителя, то пока был волен выбирать место для своей работы самостоятельно. Решение будущего тайпэнто озадачило многих, но давать каких–либо объяснений Фень не собирался.