Расставив в буфете посуду, Зинаида Федоровна отнесла на кухню полоскательницу и ушла в спальню. Дмитрий Александрович вскоре последовал за ней. В полутемной спаленке, освещенной слабым светом зеленых глаз каменной совы-ночника, он подошел к Лидочке и, как всегда, не посмев притронуться, склоняясь над девочкой, послушал ее ровное дыхание. Потом шагнул к окну и чуть отодвинул плотную штору. На улице все летел и летел, гонимый ветром, снег, и сквозь снежную пелену поблескивали огни стоявших в гавани кораблей. Слышался методический и унылый звук туманного буя у входного маяка.
В трельяже, у окна, отражалась широкая и низкая кровать. Дмитрий видел, как разделась и легла жена, прикрывшись атласным одеялом и оставив голыми плечи, как она закинула за голову свои полные руки. «Ну вот, можно считать, все и уладилось. И ни слова о том, как мы дико расстались месяц назад». Он увидел, как над приготовленной для него подушкой медленно потянулась к каменной сове обнаженная рука жены.
— Да иди же… — Ночник погас.
На следующий день Дмитрий Александрович отправился в штаб. Выходя из квартиры и по давней привычке целуя в щеку жену, Дмитрий Александрович для порядка пошутил, сказав, что идет навстречу своей новой службе и судьбе. Зинаида Федоровна пожелала ему успеха.
За ночь ветер унялся, прекратился снегопад, а весь город необычайно, как в первозимье, побелел. Небо наглухо затянули низкие, но светлые тучи; влажный неподвижный воздух был теплым. У Дмитрия Александровича появилось желание прогуляться. Ежедневная церемония подъема военно-морского флага уже произошла на стоявших в гавани кораблях, и флотский город начал дневную жизнь. Улицы были малолюдны.
Дмитрий Александрович дошел до маяка. Каналом возвращался из ночного дозора сторожевик. Небольшой корабль как будто с трудом подвигался в черной и неподвижной воде. «Невесела у них была ночка», — подумал Дмитрий Александрович о тех, кто был на сторожевике. И вдруг ощущение того, что он опять находится на морском рубеже страны, пришло к нему так же, как оно приходит от времени до времени к каждому военному моряку. Прелесть мягкой зимней погоды как будто исчезла для него, и он, хотя продолжал идти все так же неторопливо, стал думать о том, что вернулся к службе, главным содержанием которой была непрерывная вахта, вахта всего флота. Ему подумалось, что сейчас множество его сослуживцев за стальными бортами кораблей, за стенами береговых учреждений, у пушек противовоздушной и береговой обороны, на аэродромах, у радиолокаторов, по всему советскому побережью Балтики несут службу и в эту минуту в службе у кого-то происходит что-то хорошее, у кого-то огорчения и неприятности, даже больше… кому-то служба очень тяжела, у кого-то не ладится что-то личное, но вот эта непрерывная служба, вахта, для каждого превыше всего, главное в жизни.