Дмитрий Александрович дошел до братской могилы. В окружении вековых лип и могучих каштанов высился монумент: скорбные и мужественные бронзовые матрос и солдат стояли в вечном карауле перед могилой, начинавшейся от гранитного пьедестала. Летом обширное надгробие было сплошным цветником. Сейчас его укрывал пухлый и бугристый слой снега. Кое-где виднелась зеленая хвоя, из-под лап хвои проглядывали бумажные цветы — это были венки, возложенные на братскую могилу в недавно минувший День годовщины Советской Армии и Флота. От могилы веяло покоем зимнего леса.
«А там, в большой стране, живут близкие, родные им люди, — подумал Дмитрий Александрович, останавливаясь у могилы. — А они вот, погибшие герои, ушли, оставив на земле то свое светлое и большое, что будет вечным в жизни всего человечества…» И вспомнилась скромная матросская могила в далеком степном городке и рассказ Артема о подвиге балтийского матроса.
В конце марта Александру Николаевичу было разрешено выходить на улицу. Первое ясное утро больной встретил как праздник и даже побриться решил самостоятельно. Он долго рассматривал в зеркале свое как будто пополневшее и порозовевшее после бритья лицо. Ему казалось, что он уже чувствует себя лучше, даже гораздо лучше, чем до болезни, и что «машинка» расхлябалась не столь уж серьезно.
Варвара Константиновна проводила мужа и вынесла на крыльцо стул.
— Тут и сиди, а наземь сходить не смей, — приказала она. — Домой пойдешь, стул нести не вздумай. — Скрестив голые руки под накинутым на плечи пуховым платком, она осталась подле мужа: ей и самой было приятно постоять на солнечном пригреве.
Александр Николаевич огляделся. Далекие горы были еще сахарно-белыми, а тротуары поселка покрывала жидкая, парившая на солнце грязь. От шоссе временами доносился рев дизельных самосвалов. Самосвалы, груженные бетоном и кирпичом, пробегали за домами поселка и, как жучки, выползали вверх по широкой улице заовражного городка.
— А жизнь, она, знай, идет вперед. Гляди-ка, новый поселок городом становится, к нашим садам вплотную подбирается. И еще стройка идет: кранов-то сколько маячит!
Из-за угла высыпала гурьба детишек в мокрых по колено фланелевых шароварах и обрызганных грязью пальтишках. Детвора мигом попряталась в подъездах, а за углом простуженный голосок прокричал: «…кто за мной стоит, тот горит!.. Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать». Мальчуган в расстегнутом пальтишке вышел из-за угла. Шмыгая носом и настороженно озираясь, он прокрался в дальний подъезд. Глаза у мальчишки были острые и цепкие.