— Но они славяне, — произнес Штуклер.
Мюллер кашлянул. Как она себя поведет, думал он. Достаточно ли сообразительна, чтобы понять нашу совместную игру? Мюллер почувствовал, что его затылок стал влажным. Я играю по-крупному, но ее ставка выше. Лишь бы только сумела сыграть, как надо.
Штуклер бледно улыбнулся.
— Ужасный город, — сказал он. — Дикий город. Через неделю я еду в отпуск.
— Куда? — спросил Мюллер. Язык его совсем одеревенел.
— Домой, — ответил Штуклер. — Я родом из Зальфельда, в Тюрингии.
— Очень красивые места, — сказал Мюллер.
Штуклер кивнул и прикрыл глаза.
Нужно стремительно вскочить со стула. Говорить много, громко. Броситься к ней с возгласом удивления и радости. А если она не знает немецкого? В этой ситуации я не могу заговорить по-польски…
— Я люблю верховую езду, — произнес Штуклер. — Совершаю прогулки в седле. Это очень успокаивает.
— И здесь тоже?
— Очень редко, к сожалению. Не могу позволить себе лишней свободной минуты, никаких развлечений.
— Служба, — сказал Мюллер со вздохом. — Здесь, в сущности, тоже линия фронта.
— Да. Здесь линия фронта, — подтвердил Штуклер.
А что, если ее приведут вместе с переводчиком? Я совершил ошибку. Не выяснил у него, говорит ли она по-немецки. Если я заговорю по-польски, могут возникнуть подозрения. Слишком мало знаю об этой женщине.
— Но теперь я отдохну, — сказал Штуклер. — Возможно, приму даже несколько лечебных ванн. Вам известно, партайгеноссе Мюллер, что у нас в Зальфельде много минеральных источников?
— Впервые слышу, — ответил Мюллер. — А при заболеваниях желудка тоже помогают?
Вскочу со стула и воскликну, что чувствую себя обиженным. Отчего вы не сослались на меня, милая дама?
— Такие тоже есть, — сообщил Штуклер. — Но главным образом, общеукрепляющего действия. В последнее время я чувствую себя усталым. Может, это нервы?
— Ничего удивительного, партайгеноссе Штуклер.
Открылась дверь, и Мюллер ощутил обморочную слабость. В кабинет вошла красивая блондинка в сером костюме для прогулок, элегантная, стройная, с бледной кожей и огромными голубыми глазами. Позади нее появился толстый эсэсовец. Мюллер поднялся со стула.
— Не сослаться на старого Иоганна Мюллера, дорогая моя, вот уж поистине непостижимо!
Господи Иисусе, молился он, Господи Иисусе!
— Я знала, что это ошибка, господин Мюллер, — ответила она спокойно и свободно по-немецки. — Не хотелось вас беспокоить.
— Милая госпожа Гостомская! — воскликнул он.
Ее глаз он не видел, смотрел несколько выше, над ее головой, все еще опасаясь, что произойдет что-нибудь ужасное.
Штуклер неподвижно сидел за столом. Внезапно он произнес: