По другую сторону уже известной нам дамбы Гептастадион была расположена тоже охраняемая с Фароса другая гавань, Эвност, или гавань Счастливого возвращения, находящаяся целиком в руках Ганимеда. Он пытался собрать там флот. Обеспокоенный борьбой в этой части города, Цезарь велел запереть вход в Эвност. Центр борьбы отныне перемещается.
К середине ноября (по нашему календарю) похвастаться успехами Цезарь не мог. Все его усилия выбить Ганимеда с его позиций оказались напрасными, несмотря на отчаянные стычки, вылазки и отдельные успехи в рукопашных схватках. Во время одной такой схватки на Гептастадионе Цезаря вместе с его легионерами столкнули в воду, и он спасся, лишь добравшись вплавь до галер в большой гавани. Его плащ императора остался в руках солдат Ганимеда. Историки описывают нам, как Цезарь, подняв записные таблички над головой, хладнокровно плывет к судну, в то время как египетские солдаты осыпают его стрелами.
В этой стычке армия Цезаря понесла тяжелые потери — несколько сотен убитыми. Осаду возобновили с удвоенным рвением. Ганимед не сумел перерезать морские коммуникации Цезаря, но открыл способ, как затруднить движение судов.
Тем не менее судьба войны была решена. Ожидаемые Цезарем подкрепления прибыли в Палестину под командованием Митридата Пергамского. Цезарь стал постепенно овладевать дельтой. Укрепившись в военном отношении, Цезарь прибег к новым способам борьбы. Да и Клеопатра, вновь обратись к политической деятельности, повела активную игру.
Цезарь повторил с Птолемеем тот же простодушный трюк, какой он проделал недавно с Арсиноей, избавившись в результате от Ахиллы. На этот раз никакого романтического бегства. Вместо этого пышная церемония, как и надлежит между царем, его супругой и повелителем Рима. Военачальники Ганимеда дали Цезарю удачный предлог. Они пожаловались на воспитателя Арсинои и попросили Цезаря дозволить Птолемею вернуться к своим солдатам. Цезарь тотчас согласился. Нам остается лишь задать себе вопрос, кто из двоих — он или Клеопатра — способствовал этому в первую очередь. Об этом мы осведомлены не более, чем о бегстве Арсинои. Вероятно, решали оба.
Последовала душещипательная сцепа. Цезарь заклинал своего «любимца» «подумать об отцовском царстве, пощадить свой славный родной город, обезображенный отвратительными пожарами и разрушениями, своих сограждан прежде всего образумить, а затем спасти, доказать свою верность римскому народу и ему, так как сам он, со своей стороны, настолько доверяет царю, что отпускает его к вооруженным врагам римского народа»