Черниговцы (Слонимский) - страница 56
Громкий хор в соседней комнате распевал:
Между тем собрались остальные члены тайного общества. Пришел Никита Муравьев. Сверху спустились Матвей и Сергей, жившие тут же, в здании штаба. Александр Николаевич всех известил, что предстоит важное совещание.
Офицеры мало-помалу расходились. Остались Никита, Матвей, Сергей, Фонвизин, князь Шаховской и Якушкин. Александр Николаевич пробовал задержать своего брата Михаила[28], но тот сурово ответил:
— Я стою на своем: медленное действие на мнения и перемена устава. Пестелевского устава не признаю ни в одном пункте. А ты, если хочешь, можешь заниматься глупостями.
Оставшиеся семеро членов тайного общества разместились около круглого стола. Александр Николаевич потушил свечи. Только две свечи горели на столе, прикрытые зеленым абажуром. Александр Николаевич уселся на диван. Якушкин, Матвей, Сергей и Никита расположились поодаль в креслах. На их лица падала тень абажура. Воцарилось молчание. Все напряженно ждали сообщения Александра Николаевича.
Александр Николаевич объявил, что только вот сейчас он получил письмо из Петербурга от князя Трубецкого с тревожными известиями, требующими немедленных решений. Дрожащими руками он вынул из портфеля письмо и стал читать.
Князь Трубецкой начинал с описания бунта в Новгородской губернии. Казенные крестьяне в местностях, назначенных под военные поселения, отказались повиноваться. Аракчеев стрелял в них из пушек, кавалерия рубила их саблями, и они должны были покориться. «Мужикам обрили головы, — писал Трубецкой, — надели на них шинели, расписали их по полкам и теперь водят поротно и повзводно на полевые работы».
Он уведомлял далее, что государь окончательно предался иностранцам и готовится изменить своему народу. На параде он публично, в присутствии всей свиты, заявил французскому посланнику, что выправкой своих войск он обязан исключительно иностранцам, которые у него служат. Царь говорил графу Ожаровскому, что Россия — варварская страна, что русский народ сплошь сволочь и состоит из дураков или плутов. От России он хочет только одного: войска, которое нужно ему для действий в Европе. Наконец, он замышляет прямую измену. Он намерен отторгнуть от России западные провинции, присоединив их к Польше, и удалиться в Варшаву со всем двором предав отечество в жертву неустройств и смятений. «Настало время спасать отечество, — писал Трубецкой. — Теперь или никогда».
Александр Николаевич с усилием, прерывающимся голосом прочел последние слова. Все молчали, подавленные и потрясенные. Только Сергей был как будто спокоен. Скрестив на груди руки и сдвинув брови, он обдумывал что-то. Вдруг Александр Николаевич, склонившись к столу, зарыдал. Его рыдания прервали общее оцепенение. Все встали с мест. Только Якушкин по-прежнему сидел неподвижно, скрытый в зеленой тени абажура.