— Только бы дождаться караула! — восклицал в ярости князь Шаховской. — Только бы дождаться дня, когда я буду на карауле во дворце!..
Тогда поднялся Якушкин. Несколько минут он шагал из угла в угол в полутемной стороне комнаты, заложив руки за спину. Наконец он остановился у стола, слегка опираясь на него рукой. Свет из-под абажура падал прямо на его длинные, тонкие, слегка вздрагивающие пальцы. Он спросил спокойно и ровно:
— Точно ли вы полагаете необходимым устранение императора от престола?
Александр Николаевич молча оглядел бледные лица присутствующих и произнес, как бы выражая общее мнение:
— Между нами нет разногласий. Россия несчастна под управлением царствующего императора. Мы должны спасти Россию.
— Тогда не о чем рассуждать, — сказал Якушкин. — Нас тут семеро, и мы бессильны. Каждый должен действовать по собственному разуму и собственной совести. Тайному обществу тут нечего делать. Должен сделать один.
Все притихли. Колебался светлый круг на столе, и внутри светлого круга видны были упиравшиеся в стол длинные, тонкие пальцы Якушкина.
Лицо Александра Николаевича сделалось серым, губы побелели и запрыгали.
— Жребий! — глухо сказал он. — Мы бросим жребий, чтобы узнать, кто должен нанести удар.
— Вы опоздали, — прозвучал голос Якушкина. Я без всякого жребия решил принести себя в жертву и теперь никому не уступлю этой чести.
Он отошел от стола и снова зашагал по комнате. Добрые глаза Фонвизина мгновенно наполнились слезами. Он кинулся к Якушкину. Ласкал его, гладил по волосам, уговаривал, как старая, добрая нянька. Положив обо руки ему на плечи и нежно заглядывая в глаза, он лепетал сквозь слезы:
— Иван Дмитриевич, голубчик, добрый, хороший, опомнись, ты в лихорадке…
Якушкин вдруг рассмеялся с непритворной веселостью.
— Полно, Михаил Александрии, — сказал он, дружески обнимая Фонвизина, — я совершенно спокоен, и мозги мои в полном порядке. А чтоб тебя в этом уверить, давай сейчас обыграю тебя в шахматы.
Он придвинул столик, зажег свечу, поспешно расставил шахматные фигуры и принудил Фонвизина сесть. Сам играл стоя, не обдумывая ходов и быстро передвигая фигуры. Он расстроил пешечный фронт противника, отдал в жертву ферзя и ладью и, притиснув короля противника его собственными фигурами, дал мат конем и слоном. На двадцать пятом ходу партия была окончена. Фонвизин был порядочный шахматист, но был сбит с толку бешеным темпом игры.
— Король пал, несмотря на превосходство сил! — с торжествующей улыбкой сказал Якушкин, сбросив с доски побежденного короля. — Ну что? Кто из нас спокойнее?