– Где вас держали в Калуге?
– В СИЗО. Меня привезли туда спецэтапом, на «жигулях», в наручниках. От Москвы до Калуги сто двадцать километров. Оперативные работники передали меня в СИЗО. Там жуть… Закрывают меня в камере. Грязно. Такие большие тараканы бегают, такие здоровые, я раньше таких не видел. Запах вот этот невыносимый. В общем, долго я там сидел, захотел в туалет. Долбился-долбился. Но у меня терпение и закалка военная есть. И я стал потом упражнения делать, разминаться, чтобы как-то себя вдохновить, не упасть духом. Потом через какое-то время меня вывели, произвели досмотр – полностью раздели, описали, потом в душевую, под холодную струю. Потом вывели и куда-то повели. А тюрьма старая, еще екатерининская, и меня ведут-ведут, лестниц много, вверх-вниз, вверх-вниз, я уж подумал: «Куда же меня ведут?» Заводят меня в карантинную камеру. Там было, наверное, четыре на четыре метра. Окошка нет. Вместо него просверлены маленькие отверстия. И там было нас двадцать семь человек. И всего шесть кроватей. А было лето, жарища, духота, в камере накурено. На следующий день меня повели фотографировать на фас, на профиль. Повели на отпечатки. В санчасть. Анализы взяли, всё записали. Потом меня вызывает режимный работник и проводит со мной беседу. Я ему сразу рассказал, кто и что я. Он говорит: «Зачем же тебе сидеть с этими отморозками? Есть у нас камера, где нормальный контингент. Там сидят бывшие бизнесмены, бывшие адвокаты». Меня перевели в ту камеру. Там было шесть кроватей и пять человек, я шестой был. Санузел выложен кафелем. Из крана течет горячая и холодная вода. Телевизор был у них.
Потом меня повезли на следственный эксперимент. Следователь спрашивает: «Ты помнишь, где сбрасывал труп в воду?» Отвечаю, что примерно помню. Меня везут на уазике, под усиленным конвоем, с автоматами. Держат в наручниках. Со мной едет следственная группа с кинокамерой. И адвокат был. Мы приехали на место, а там рядом деревня, лес и речушка. И я показываю: «Вот это место». Адвокат говорит: «Да вы сами посмотрите, как можно отсюда сбросить труп, и чтобы он утонул и уплыл». Получалось, что надо было его тащить, потому что там был небольшой обрыв, а под ним мель и грязь. А я это убийство на себя же взял. Я не говорил, что был второй человек, подельник. Я сказал, что сам убил.
– Почему вы взяли всю вину на себя?
– А чего-то я побоялся тех ребят выдавать. Потому что надо было тащить и тех двоих риелтеров. А там цепочка пошла бы и пошла. Какое-то мое чутье мне сказало: «Петр, не стоит этого делать».