— Джордж, может позвонить кому‑нибудь из твоих друзей, а?
Впрочем, об этом Михаэлис спросил скорее для порядка, уж он‑то знал, что никаких друзей у Вильсона не было, — какие друзья, если у него не находилось времени для своей собственной жены? Через какое‑то время грек с облегчением отметил некоторую перемену: непроглядная чернота за окнами стала синеть, и он подумал, что наконец дождался рассвета. К пяти за окнами стало совсем светло, и можно было погасить свет.
Вильсон остекленевшими глазами таращился в окно — на Поле Пепла, где предрассветный ветерок свивал причудливые султаны пыли над кучами поседевшего праха.
— Я говорил с ней, — прошептал Вильсон после долгого молчания. — Сказал, Господь, он знает все наши дела — видит все, что бы мы ни делали. Меня‑то ты еще можешь обмануть, но Его… Его ты никогда не обманешь. Я подвел ее к окну. — Вильсон с трудом встал, подошел к окну, уткнулся лбом в стекло и прибавил: — Подвел ее к окну и сказал: Господь, он все видит и все знает. Меня ты можешь обмануть, но Его ты никогда не обманешь…
Михаэлис встал за его спиной и с ужасом увидел, что тот пристально смотрит в выцветшие глаза доктора Т. Дж. Эклберга, материализовавшиеся в голубых потемках над кучами золы и пепла.
— Он все видит. Все… — торжествующе повторил Вильсон.
— Джордж, да это же реклама. Ты что, забыл… — попытался воззвать к его разуму грек. Неожиданно что‑то заставило его отвернуться от окна и посмотреть вглубь комнаты. Вильсон остался у окна и долго еще вглядывался в предрассветную мглу, прижавшись лбом к стеклу и умиротворенно кивая головой.
К шести утра Михаэлис едва держался на ногах от усталости и с облегчением вздохнул, услышав скрип тормозов. Приехал кто‑то из обещавших заглянуть поутру. Тогда он отправился домой и приготовил на скорую руку завтрак на троих, однако им пришлось съесть его вдвоем. Вильсон наотрез отказался есть, однако немного успокоился, и Михаэлису удалось ненадолго прилечь. Через четыре часа он вернулся в гараж, однако Вильсона там уже не было.
Вильсон ушел пешком, и позднее следствием был установлен маршрут его передвижения от Порт — Рузвельта до Гэдсхилла. В Гэдсхилле он заказал кофе и сэндвич — кофе выпил, а к сэндвичу даже не притронулся. Судя по всему, он очень устал и передвигался крайне медленно; так, в придорожном ресторанчике он появился только около полудня. Вплоть до этого момента полиции не составило большого труда реконструировать его действия и установить маршрут. Были опрошены двое мальчишек, которые видели человека, «похожего на чокнутого», были найдены автомобилисты, на которых он «странно таращился с обочины». Где был Вильсон в течение трех последующих часов — неизвестно. Руководствуясь его собственными словами, что он‑де «до него доберется», следователь подумал, что Вильсон пошел по близлежащим гаражам в поисках желтой машины и ее владельца. Однако опрос владельцев гаражей показал, что там он не появлялся, и следовало предположить, что Вильсон нашел иной, возможно, более надежный и простой способ решения проблемы. Последний из опрошенных свидетелей показал, что видел его в Вест — Эгге около половины третьего — и он справлялся, как можно добраться до виллы Гэтсби. Таким образом, он искал конкретного человека, следовательно, фамилия Гэтсби была известна ему, по крайней мере, уже в это время.