Того, что я вырезал отсюда — как в отношении физическом, так и умозрительном — хватило бы на еще один роман!
Я считаю, что это честная книга; говоря иначе — что никто не использовал никаких наработанных приемов для достижения эффекта, и, да простится мне хвастовство, эмоциональная сторона подвергалась такому малому давлению, что слез из левого глаза читателя удалось избежать, как удалось избежать и огромной искусственной личины, выглядывающей из‑за плеча персонажа.
Если вы не покривили душой, книга будет жить — хотя бы в виде впечатлений, остающихся от неё. И наоборот — если совесть не чиста, то в ней можно вычитать все то, что написано в рецензиях. Остается добавить, что если вы молоды и готовы учиться, то практически любая рецензия будет иметь ценность — даже та, которая кажется несправедливой.
Писатель, чью книгу вы сейчас открыли, обрел свою профессию буквально от рождения — для него всё это настолько естественно, что он считает, что никогда не смог бы заниматься ничем иным настолько же эффективно — так глубоко живет он в мире фантазии. На свете много людей, устроенных так же, как он, обладающих способностью выражать глубинные движения, все эти:
— Смотри — вот оно!
— Я видел это своими глазами.
— Вот так это всё и случилось!
— Нет, всё произошло вот так.
«Смотри! Вот оно, пятно крови, про которое я говорил».
— «Пусть все замрет! Вот тот блеск девичьих глаз, вот то отражение, которое я буду видеть всегда, вспоминая её глаза».
— Если захочется снова найти это лицо на матовой поверхности умывальника, если захочется сделать образ более тусклым за счет дополнительных усилий, то прямая обязанность критика распознать это намерение.
— Никто никогда еще не чувствовал так, как я, — говорит молодой автор, — но я — чувствовал; моя гордость сродни гордости солдата, идущего в битву; неизвестно, будет ли там вообще кто‑нибудь, кто раздаст медали или хотя бы всё опишет.
Но помни еще кое‑что, юноша: ты не первый, кто находился один в полном одиночестве.
Ф. Скотт Фицджеральд
Балтимор, Мэриленд
август 1934.
Перевод на русский язык © Антон Руднев, 2009
В юности, когда мое сердце было открыто, мир казался бесконечным, а жажда познания не утолена, я услышал от отца фразу, которую я навсегда сохранил в памяти и мысленно возвращался к ней снова и снова на протяжении всей своей жизни.
— Запомни, сын, — сказал он, — прежде чем судить ближнего своего, подумай о том, что не так уж и много людей на этой благословенной земле, которым еще с колыбели были предоставлены такие привилегии, как тебе.