Где-то в июне в наш почтовый ящик опустили полицейский отчет по маминому делу. В нем наверняка содержалась информация о судьбе того погибшего пешехода. Я успела лишь краем глаза увидеть документ — папа быстро скомкал его и бросил в камин к газетам для растопки. Мы словно научились совершать воображаемое путешествие в то время, где правила хронологии и согласования, действия и противодействия отличались большей расплывчатостью и меньшей четкостью. Но однажды папа все-таки упомянул о Сильвии.
Стояла ясная ночь, в небе висела почти полная луна. Мы с папой отправились на прогулку до начальной школы, где по его предложению решили покидать мяч на поле.
— По-моему, ты не все понимаешь, — сказал он дорогой. Мы брели в свете фонарей. Я испугалась продолжения разговора.
— Знаешь, в чем заключается парадокс? — спросил папа.
Он сделал паузу и потер лоб. Силуэты крыш поблескивали на фоне темного неба.
— Не думаю, — ответила я.
Я крепко сжала озябшие руки в кулаки и спрятала их в рукава куртки. Наше дыхание на воздухе превращалось в пар. Я никак не могла привыкнуть к холоду долгого мрака.
— Парадокс заключается в том, что иногда правы обе стороны.
Папа поднял голову к небу. На его затылке виднелась маленькая плешь. Я подумала, что время одинаково безжалостно ко всем и ко всему.
— Просто не забывай об этом, ладно? Не все на свете однозначно, — добавил он.
Мы дошли до стоянки и нашли лазейку в изгороди. Помню хруст искусственного дерна под нашими подошвами. К тому времени на улицах не осталось ни одного живого растения.
Футбольный мяч поблескивал при всполохах полярного сияния. Папа стоял на воротах, пока я забивала голы. С течением месяцев бить по мячу в воздухе становилось все труднее: увеличивалась не гравитация, а центробежная сила. Я ощущала ногой тяжесть мяча.
— Слышала, они нашли новую планету, похожую на Землю, — сказал отец, когда мы двинулись обратно к дому.
— Да ладно! А где? — оживилась я.
— Далеко отсюда, двадцать пять световых лет.
По дороге проехала вереница машин, на мгновение осветив ряд пеньков перед школой.
— Получается, нам это не поможет, — расстроилась я.
— Нам — нет, — подтвердил он.
Некоторое время мы шли молча. Я застегнула куртку до горла. Бутсы скрипели по асфальту.
— Спорим, в этом году ты поедешь на сборы, — сказал папа. Небо над нами рассекали зеленые и лиловые полосы.
— Может быть, — ответила я.
Но думаю, мы оба знали, что никаких футбольных сборов в ближайший год не предвидится.
Отовсюду доносился стук топоров и слышался визг циркулярных пил, режущих железо. Под землей росли сотни радиационных убежищ.