В первые мгновения я испытала благодарность, но потом мне захотелось, чтобы эта женщина ушла и не наклонялась над ним вместе со мной. Сет продолжал извиваться на земле, его голова дергалась. Мои слабые руки не могли удержать его, а разум оказался еще беспомощней, чем руки. Никто не имел права смотреть на нас в эти сокровенные минуты.
Припадок закончился, но Сет провел ту ночь в больнице. Когда он вернулся домой на следующий день, он позвонил мне и сказал то, о чем я уже догадалась:
— Они думают, что это синдром.
Эти слова раздавили меня своей тяжестью. Я ответила:
— Я так и знала.
Мы немного помолчали. Я слышала в трубке его дыхание.
— Но я не переживаю, — продолжил он. Я ему не поверила. — Ведь твоя мама нередко прекрасно себя чувствует?
— Типа того, — согласилась я и не стала говорить, что его случай уже тогда выглядел гораздо серьезнее маминого.
Сет начал стремительно терять силы. Вскоре он проводил большую часть времени в постели. После школы я сразу бежала к нему, и мы вместе смотрели кино, или играли в карты, или просто наблюдали за звездами из окна его комнаты.
Однажды он предложил:
— Давай, когда я поправлюсь, построим во дворе крепость и установим там твой телескоп.
Разумеется, я сразу согласилась.
У меня разрывалось сердце, когда я смотрела на его исхудавшее, изможденное лицо.
Иногда он закрывал глаза, превозмогая внезапный приступ головной боли. У него постоянно шла носом кровь. Он все меньше говорил. Заброшенный скейт валялся в углу комнаты.
Еще через некоторое время ему стало трудно ходить. Я чувствовала, что он ускользает, уплывает от меня, как льдина в море.
Папа Сета не вывел кукурузу, над которой работал — ту самую, способную расти без света. Он просто сдался и закрыл лабораторию. А потом однажды осенью он решил, что им с Сетом нужно переехать в Мексику. Говорили, что там слабее радиация.
Я хорошо помню, как Сет сообщил мне о своем отъезде:
— Спорим, мы вернемся обратно?
Как же я уцепилась за эту фразу.
Еще в моей памяти сохранился день, когда они грузили багаж в грузовичок. Отец нес Сета на руках. Его ноги, когда-то сильные, а теперь тонкие и слабые, болтались в воздухе. Я помогала Сету собирать вещи. Он отдал мне свой скейт, на котором больше не мог кататься.
— Сохрани его для меня, — попросил Сет с пассажирского сиденья. Я плакала так горько, что не могла говорить.
Помню, как его папа отводил взгляд, укладывая сумки в машину.
— Это всего на несколько месяцев, — сказал Сет и коснулся рукой моей щеки. Его кожа приобрела мертвенно-бледный оттенок, но глаза по-прежнему оставались яркими и темными. — Мы вернемся, вот увидишь.