– Нэнси? – шепнула она в микрофон микрорации.
Аусонио ответила с дрожью в голосе:
– Диана, она мертва. Я все перепробовала.
– Он все еще в зале. Я его слышу.
– Ну, так давай его брать. – Голос у Аусонио окреп.
– Нет, подождем подмогу. Ничего не предпринимай.
Тут она услышала, что мужчина крикнул:
– У меня здесь девушка. Только суньтесь, я ее прикончу.
– Мы не собираемся этого делать, – прокричала Францискович, – но и вы никого больше не трогайте.
В зале прогремел выстрел.
– Это ты? – крикнула Францискович в микрофон.
– Нет, – ответила напарница. – Думаешь, он ее пристрелил?
– Не знаю. Откуда мне знать?
– Диана, – прошептала Аусонио, – надо проникнуть в зал.
Перед Францискович вновь возникла жуткая картина: двери в коридор открываются, и бледный свет падает на посиневшее, холодное, как зимние сумерки, лицо жертвы.
– Скажи охраннику, что нам нужен свет в коридоре.
– Включит, как только скажу, – через пару секунд сообщила Аусонио. – Готовность на счет “три”. Считай.
– Раз. – Францискович вцепилась в ручку. – Два. Три!
Она ворвалась в зал в тот самый миг, как яркий свет залил коридор.
– Ни с места! – крикнула она в пустой зал.
Францискович увидела около полусотни складных стульев.
Четыре или пять валялись на спинке и на боку, но это не походило на баррикаду, он их просто расшвырял. Справа была низкая сцена, на ней стояли усилитель и два динамика.
Помещение, в сущности, представляло собой герметически закрытый куб. Окон не было. Отверстия для вентиляции – всего сантиметров пятнадцать в диаметре. Никаких люков на сцене, никаких других выходов, кроме главного и пожарного, через который ворвалась Францискович.
– Эй, – громко окликнули их из коридора, и они разом обернулись. – Приехали “скорая” и полицейские. – Это был охранник. Он спросил: – Вы его взяли?
– Его здесь нет, – произнесла Аусонио дрожащим голосом.
Женщины стояли в оцепенении, безуспешно пытаясь понять, каким образом убийца скрылся из комнаты, из которой не было выхода.
– Он слушает музыку.
– Да нет, просто музыка играет сама по себе.
– Так значит, музыка? – пробормотал грузный, средних лет детектив Лон Селлитто, входя в спальню Линкольна Райма. – Интересное совпадение.
– Он полюбил джаз, – пояснил Том, – чем, должен признаться, меня удивил.
– Я же сказал, – продолжил Линкольн Райм капризным тоном, – что работаю, а музыка играет себе и мне не мешает. О каком совпадении ты говоришь?
Молодой помощник Райма кивнул на монитор с плоским экраном, установленный перед пневматической кроватью его пациента, и произнес:
– Ничего он не работает. Тоже мне работа – целый час глядеть на одну и ту же страницу.