— А сколько — не знаешь? — не утерпел, чтобы не спросить, Петя.
— Полмиллиона солдат и офицеров.
— Ого! — удивился Ваня, и все захохотали.
— А они еще все брешут, что их фронт проходит уже где-то в Сибири, — более горячо заговорил Ленька. — Эх, трепачи! Лучше поверить самому последнему кобелю, чем любому фашисту. Фронт в Сибири… Не в Сибири, а здесь. Рядом он, на Днепре. Наши давно уже взяли Орел, Белгород, Харьков, Полтаву и на широком фронте вышли к левому берегу Днепра. А скоро и здесь будут. Первая ласточка уже прилетела. Скажу вам по секрету — на нашей стороне уже выбросили целую дивизию парашютистов. Они в Яблоновском лесу столько набили фашистов, что и передать невозможно. Три дня хоронили их.
— А ты откуда знаешь? — спросил Ваня.
— Сам видел.
— Да ведь он в те края по приказанию старосты возил сено, — пояснил Леша Куценко.
— А-а! — протянул Ваня и снова спросил: — А насчет парашютистов тоже правда?
— Конечно, правда! Видел я их. Ребята все один к одному. Здоровые, крепкие, а дерутся, рассказывают, как львы. Один за всех, все за одного. В плен — боже упаси! Лучше сам себя пристрелит в трудную минуту, чем сдастся в плен. Вот какой народ у них…
— Тише! Одноглазый идет! — прервал его Леша.
— У-у-у! Прибить его мало! — сердито процедил сквозь зубы Ваня, с ненавистью смотря через окно на идущего по улице Тришку.
— Доберемся и до него! — сказал Ленька.
— Смотри, да ведь он сюда! — взволнованно прошептал Ваня. — Видимо, приметил нас, когда заходили.
— Спокойно! — сказал Ленька, вытаскивая из-под лавки гармонь. — Ты, Ванюшка, ко мне гармонь пришел торговать. Понял?
Ваня молча кивнул головой, и все четверо, повернувшись спиной к двери, уткнулись в поставленную на стол гармонь, внимательно рассматривая через открытую крышку голосовые планки.
— Здорово, хлопцы! — без стука войдя в дом, заискивающе произнес Тришка.
— Здравствуй, — отозвался Ленька и снова уткнулся в гармонь.
— Что это? Сломалась, что ли? — спросил Тришка.
— Нет! — ответил Ваня. — Один клапан фальшивит. Вот торгую у него, да дорого просит.
— Сколько просит-то?
— Две тысячи марок.
— Дороговато.
— Вот и я говорю. Не стоит она этого. Послушай, как она играет. У нее и звук-то какой-то ненормальный.
Ваня взял гармонь, перекинул через плечо ремень, заложил ногу на ногу и ударил по клавишам. Его пальцы быстро забегали по белым рядам перламутровых пуговиц, и гармонь заговорила. Ваня играл гопака.
— Эх! Сплясать, что ли, на радостях, — предложил Тришка Леньке.
— А что за радость? Женишься, что ли?
— Нет, не это. Говорят, скоро наши придут.