Бев в последнюю минуту решила: так много выяснилось в течение вечера, что ее одурманенное сознание вряд ли когда-либо сможет все это вместить, особенно в этой крохотной гостиной Исабель, и поэтому, когда Исабель наконец пожелала им доброй ночи и все щеки зарумянились, потому что обе женщины прижались к ней, чтобы поцеловать, Бев, ставя пузырек рядом с диваном, где сидела Дотти, взяла себе одну таблетку. А потом, когда Бев вышла из ванной, намереваясь чуточку пошептаться с Дотти и обсудить рассказ Исабель, Дотти уже спала так крепко, будто ее оглушили.
Она спала сидя и даже глазом не моргнула, когда Бев осторожно уложила ее на диван, подсунув подушки под голову и накрыв пледом.
Сама Бев расположилась на матрасе, который Исабель принесла раньше из комнаты Эми и положила посреди гостиной прямо на пол. Бев нашла, что ей на нем вполне сносно. Через несколько минут оказалось, что колыбельная валиума работает. Господи, как хорошо, что она не пользуется им слишком часто. Тем более что от валиума бывают запоры. Кто бы мог подумать, что Исабель Гудроу… жизнь — забавная штука… Уолл и Браун после всех этих лет… Выставил себя дураком.
Наверху Исабель лежала без сна в кровати рядом с Эми, прислушиваясь к ее дыханию. Запах сигаретного дыма, проникая с лестницы, напомнил ей, не сильно огорчив, о церковных ужинах, в которых она принимала участие вместе со своими родителями в детстве, когда, откушав за ломберными столами в подвале церкви, мужчины курили, обсуждая урожай и трактора, в то время как женщины варили кофе в больших серебряных кофейниках и угощались разнообразными печеньями и пирожными. Это были те самые женщины, которые через несколько лет будут приносить запеканки на поминки матери в первые дни после похорон. Это был добрый поступок с их стороны, думала сейчас Исабель. Ей казалось (что это было? а… храп Толстухи Бев), что доброта — один из величайших даров Божьих. Что люди, очень много людей, сохраняют в себе способность быть добрыми, и это подвластно лишь Божьим неустанным трудам. Как добры были сегодня к ней эти женщины, спящие сейчас внизу! Как добры были полицейский, и врач, и тихий аптекарь (она помнила только что-то большое в белом халате). До чего же добры могут быть люди!
Она не позволяла себе думать сейчас об Эйвери, о его жене Эмме, эти мысли были для нее невыносимы, они словно сдирали ей кожу. Она будет думать о своих подругах, уснувших внизу, она не могла забыть, как они плакали с ней сегодня вечером, когда она рассказала о своей любви к Джейку Каннингему. Эти женщины плакали вместе с ней. Они выслушали историю ее жизни, прожитой во грехе, о других жизнях, разрушенных из-за нее, и они же с нежной добротой поцеловали ее перед сном.