душах была капля милости Иисуса, я не знаю. Впрочем, в собрании постоянно выясняют отношения. Апостолы ничем не отличаются от раввинов – устраивают такие же свары.
Женщина со вздохом продолжила свой рассказ:
– Через некоторое время собрание раскололось на два лагеря, которые стремились доказать свою правоту, цитируя Писание. В итоге они пришли к решению: вопрос о юной паре должен был быть передан на рассмотрение Павла. После бесконечных дискуссий, возникающих из-за каждой формулировки, в Македонию, где в тот момент находился апостол, был послан нарочный с письмом.
Эфросин вздохнула, отпила глоток вина и продолжила:
– Ответ пришел быстро, и он был однозначен. Я тебе его зачитаю.
Она скрылась в библиотеке и вернулась с собственным списком письма.
– Вот, послушай: «Говорят, среди вас поселился разврат… Но вы спесивы, хотя должны были покарать тех, кто повинен в этом. Сам я осуждаю виновного, во имя Господа нашего Иисуса Христа… человек сей должен быть предан Сатане, и тело его должно быть умерщвлено…»
Эфросин хлопнула по столу ладонью:
– В ту же ночь влюбленные утопились в море. На следующий день я оставила собрание.
В свете масляной лампы Мария заметила следы усталости на лице приемной матери.
– Нужно поспать, – заметила она.
– Да, день был длинный.
– У тебя есть еще копии писем Павла? Можно мне их прочесть?
– Конечно. Почитай перед сном. Может быть, Павел, внимательно слушавший тебя в Антиохии, предстанет в совершенно ином свете.
Прежде чем они распрощались, Эфросин спросила:
– Ты не думала над тем, почему ни Петр, ни Павел не спросили, в каких отношениях были вы с Иисусом?
– Я, как ты уже заметила, избегала говорить об этом. К тому же Симон Петр все знал, а Павел никогда не поднимал эту тему.
– Но почему?
Мария усмехнулась:
– Все ясно как день, Эфросин. Их Бог не нуждается в женщине.
Мария провела ночь за чтением писем. Ее не так, как Эфросин, возмущали многочисленные правила для праведных и жестокие наказания для провинившихся. Еще со времен детства все это было хорошо знакомо Марии, равно как и презрение к женщинам. Женщина, дьявольский сосуд. Леонидас обычно говорил, что в заповедях отражена боязнь любви между мужчиной и женщиной. Мария считала это объяснение вполне подходящим.
«Несмотря ни на что, лучше выйти замуж, чем гореть в аду, – читала она. – Женщины, показавшиеся без платка на голове, – все равно что стриженые. Мужчины, напротив, должны ходить с непокрытой головой, ибо такими их создал Господь, по образу Своему и подобию. Позор для женщины – заговорить в собрании. Если она желает что-то узнать, пусть спросит об этом у мужа, дома».