Он кладет кабель у меня перед носом.
– С тебя старый кабель и два евро сорок четыре цента доплаты.
В магазине воцаряется тишина. Семь покупателей сверлят меня взглядом, ожидая, не захочу ли я погубить своей безответственностью сорокавосьмилетний лампочно-отверточный бизнес братьев.
Я выдерживаю театральную паузу, тяжело вздыхаю и молча открываю кошелек.
– Кармине, у нас в магазине честный русский! – кричит в сторону подсобки Луиджи. – Ты не уволен!..
* * *
ЗНАКОМЬТЕСЬ – ЭТО ИРИНА, МОЯ ТЕЩА.
ЕСТЬ ЗНАМЕНИТЫЙ ВОПРОС –
ЧТО ТАКОЕ СМЕШАНОЕ ЧУВСТВО?
ОТВЕТ – ЭТО КОГДА ТВОЯ ТЕЩА В ТВОЕЙ НОВОЙ МАШИНЕ ПАДАЕТ В ПРОПАСТЬ.
ЭТУ ШУТКУ ПРИДУМАЛИ ТЁЩЕНЕНАВИСТНИКИ,
А Я СВОЮ ТЕЩУ ЛЮБЛЮ.
ОНА ОСТРОУМНА, ВЕЛИКОЛЕПНО ПОЕТ, ПРЕКРАСНО ГОТОВИТ И ИНТЕРЕСУЕТСЯ ПОЛИТИКОЙ.
НО, ГЛАВНОЕ, ОНА ЛЮБИТ СВОЕГО ЗЯТЯ.
А ЗЯТЬ – ЭТО Я!
И ЕЩЕ.
МОЯ ТЕЩА ГРУЗИНКА.
ЭТИМ ВСЕ СКАЗАНО!..
Теща и философский камень
Теща сидит на кухне перед двумя телевизорами. Два телевизора перед ее приездом из Тбилиси устанавливаю я. Одного мало, потому что на одном экране грузинский канал по спутнику, а на другом сияет «первый российский». Другой российский теща не включает, потому что, как она заявляет, «я хочу их видеть во всей красе». Кого «их» и что у них за «краса», теща не уточняет.
Тещу я называю «мама», но с иронией. Эту иронию она чувствует и грозит, что я останусь голодным. Готовит она божественно, поэтому, неожиданно вспомнив о вкусной отбивной на ужин, я начинаю заявлять, что она прекрасна и что лучше «мамы» никого на свете нет.
– Облизывать начальство позорно, – каменным голосом говорит теща. – Во-первых, ты облизывать не умеешь, а во-вторых, – она показывает на оба экрана, – как у них, все равно не получится.
Теща не лезет в карман за словом.
– Он вас всех перемножил на ноль! – заявляет она, помешивая кукурузную муку на мчади. (Эти бессмысленные пресные лепешки – такой же наркотик для грузин, как для украинцев сало.)
– Кто перемножил? – незаинтересованно спрашиваю я, думая, почему она не может эти лепешки, в конце концов, присолить, чтобы они не застревали у меня в горле.
– Путин! Всю вашу демократию. Всех Каспаровых, Лимоновых и Касьяновых!
– А ваш Саакашвили не перемножил? – злобно спрашиваю я. – Всю вашу оппозицию палками разогнал. И газом сверху, газом!
– Мой «газом»?! – Лицо тещи принимает снисходительное выражение. Она подходит к телевизору. – Ты посмотри на этого красавца! – Она указывает на экран.
На грузинском экране удивительная картина: в чистом поле стоит трибуна. Вокруг стоят пастухи. Пастухов окружают бараны.
Саакашвили за трибуной что-то пламенно говорит.