Мне никогда не забыть твой перегревающийся мотор и неожиданно рвущийся тросик газа.
В тебе все было удивительно – и чудный салон, где самый гордый человек скрючивался в три погибели.
И волшебные сиденья, напоминающие дыбу. И бензиновый отопитель, который грел летом, но зимой категорически не запускался, а только вонял. И «развал схождения» передних колес, которое всегда было развалом, без всякого схождения.
Мне не забыть твой постоянный перекос дверей, твои фары, светящие куда угодно, только не на дорогу.
Не забыть металл твоего корпуса, сгнивающий за два года, из-за чего мой «Запорожец» можно было считать самой экологически чистой машиной в мире.
Не забыть подшипник генератора, разлетающийся на куски, как девичьи мечты!
Не забыть вилку коробки передач, которая была сделана как будто из металла консервов «Бычки в томате».
Я мог бы долго описывать ужасы автомобиля «Запорожец», но не смею быть неблагодарным, ведь это был мой первый автомобиль.
Он передвигался, он ехал на любом бензине и ремонтировался обычным молотком и кривой отверткой.
Не стоит ругать твой первый автомобиль, тем более…
Тем более что однажды в него вселился мой ангел, и именно тогда и случилась эта удивительная история.
Я жил тогда в скучном городе, работал режиссером в театре и ехал проводить репетицию.
Как и обычно, я не помнил что сегодня за день, а они, злобные шутники, помнили.
Они все помнили и тщательно готовились.
О том, что сегодня День смеха, я понял сразу, как только въехал во двор театра.
Посреди двора стоял знакомый артист и, издавая нечленораздельное рычание, пытался с помощью полведра мутной воды и грязной тряпки отмыть свои «Жигули», талантливо раскрашенные шутниками под Божью коровку.
Они раскрасили машину гуашью, и сейчас краска стекала не только на землю, но и на белый костюм артиста.
Вежливо попросив коллегу не сильно опаздывать на репетицию и выслушав в ответ несколько проклятий, я благоразумно выехал из двора, решив оставить своё авто перед центральным входом.
Центральный вход театра – громадного помпезного здания с мраморными ступенями и колоннами, располагался точно напротив входа в райком партии – я понадеялся, что шутников остановит хотя бы их партийная совесть или страх перед всевидящим оком КПСС.
Первая часть репетиции шла мучительно – актер, у которого раскрасили «Жигули», забывал текст, шел по сцене не в ту сторону и хватал партнеров по сцене за руки в поисках гуаши.
Поэтому неожиданная просьба секретарши зайти к директору была хорошим поводом чуть передохнуть.
Директор ходил по кабинету с веселой загадочностью и после нескольких, ничего не значащих фраз вдруг предложил мне, в процессе разговора, подойти к окну. Он сказал, что хочет покурить в форточку.