"Видимо, и впрямь ведьма", ‑ снова пронеслось в голове Иванки.
Не дождавшись крестьянского сына, к озеру вышел с роевней старик. Увидев Василису, спросил:
— Ты чего здесь, дочка?
— Тебя искала, дедушка. Да вот на озерце его повстречала.
— И как тебя только угораздило. Завсегда ты на людей попадаешь. Ох, не к добру это, Василиса, ‑ проворчал бортник.
— А может, и к добру, отец. Спас ты меня, Матвей Семеныч. Ну и строга у тебя дочка. Однако ты хитер. Намедни был у нас в гостях, а о дочке не обмолвился. Пошто таишься? ‑ промолвил Иванка, прикладывая подорожник к щеке.
Возвращаясь на зимовку и держа перед собой закрытую роевню, бортник пояснил:
— Обет Василисе дал, чтобы о ней никому ни гу‑гу. И Пахому запретил о том сказывать. Беглая она. Отца с матерью приказчик Василия Шуйского загубил, а сиротка вот у меня оказалась. Так что не серчай, родимый.
Когда пришли в избушку, Иванка показал на поклажу.
— Здесь в мешке мука, а в сундучке ‑ порядные да кабальные грамотки. Федьке Берсеню твоему ‑ гостинец.
Дед Матвей изумленно глянул на Болотникова, опустился на лавку и, покачивая бородой, протянул:
— Ну, парень, ты и хват! Как же ты вместо Афони экое дело справил?
Иванка обо всем рассказал. Бортник отослал Василису на дозорную ель, а затем отомкнул крышку на железном сундучке.
— Вот куда наша нужда запрятана. Здесь где‑нибудь и моя порядная грамотка лежит, ‑ сказал старик, разглядывая бумажные столбцы.
Болотников опрокинул сундучок и вытряхнул грамотки на пол. Отыскал порядную отца, развернул и прочел вслух:
"Се я Исайка Болотников сын Парфенов даю на себя запись в том, что порядился я за господина и князя Ондрея Ондреевича Телятевского в вотчинное село Богородское. А взял я от князя на подмогу три рубля, две гривны да один алтын. И взял льготы на два года ‑ на князя дани не давать и на изделье не ходить. А за ту подмогу и за льготу поля мне распахати, огородити, избу, хлев да мыльню срубити. И как пройдут те льготные годы, давати мне Исайке на князя оброку по рублю московскому на год, и на дело господское ходити… А не отживу я тех льготных двух годов и поле не расчищу да пойду вон, то мне подмогу отдать по сей записи приказчику княжьему. А запись писал крестьянин Исайка Болотников сын Парфенов лета 7075 ноября в 23 день".
— Надеялся Исаюшка два года просидеть, да так и пришлось ему до седых волос на княжьей земле в страдниках ходить. Вот так и мне довелось, Иванка, ‑ вздохнул бортник. ‑ Велик ли долг нонче у Исая?
— Велик. Около десяти рублев. Теперь вовек нам с князем не рассчитаться.