Я запустил в бортик еще одной молнией и скривился, увидев, как под майором образуется лужа. Все, он готов. Сейчас узнаю всю правду.
От здания сауны мы успели отъехать в последний момент. Видимо, кто-то, увидев зарево начавшегося пожара, вызвал пожарную службу. А может, соседи услышали взрывы, подумал я, встретив через двести метров летящий с включенной сиреной милицейский уазик. Всю дорогу до гостиницы я отрешенно смотрел в окно. История, которую мне поведал майор Вдовин, практически уничтожила мой порыв разобраться с виновными в смерти отца.
Инициатором торговли оружием, по словам майора, был его приятель Александр Рыблов. Их двоих за махинации с армейской недвижимостью перевели из московского округа к нам, в провинцию. Здесь они должны были переждать годика два и, благодаря протекции в высших кругах, вернуться обратно. Я на их месте сидел бы себе тихо и стал образцовым служакой! Но нет, как же! Они были недовольны скудным содержанием и решили устроить здесь бизнес, пользуясь старыми криминальными связями. Два майора легко нашли общий язык с прапорщиком Шевченко, взяли водителя и стали потихонечку таскать оружие со склада. Одну проверку из центра они пережили нормально, благо с проверяющим оказались знакомы еще по прежнему месту службы. Аппетиты росли, несколько ящиков патронов в месяц их уже не устраивали. Тогда родилась идея вовлечь в это дело моего отца. Однако тут, как говорится, нашла коса на камень. Привычка мерить всех по себе сыграла с воришками дурную шутку – они прямо предложили отцу процент от продажи оружия, ожидая, что небогатый полковник с радостью согласится взять грязные деньги. Разумеется, отец их выгнал, а потом усилил контроль над складами. Воровать стало невозможно. Вот тогда, по словам Андрея, его напарник и предложил шантажировать отца жизнью близких людей. Тот первый бандитский наезд на меня был связан как раз с этим планом. Отцу показали мою долговую расписку и, красочно расписав мое будущее, вновь напомнили о своем предложении. Он согласился и стал их прикрывать. Деньги за это так и не взял, а через полгода застрелился. Дальше я эту мразь слушать не стал и сжег парой фаерболов.
Слова покойного долго не шли из головы. Как же так получилось? Неужели это я виновен в смерти отца? Почему он мне не позвонил и не спросил, как дела? Ведь я же к тому времени овладел магией и мог сам за себя постоять. Получается, что отец не верил в меня… но любил. Любил по-своему, не показывая чувства и не говоря об этом. И какой же я дурак, что не понимал этого. Ну что стоило позвонить ему первым?! Или приехать сразу же, как появились деньги… Нет, все равно было бы поздно. Отец не смог бы долго жить с клеймом предателя, поскольку из того оружия могли убить его же солдат. Эту черту его характера я хорошо знал. Помню редкие рассказы об Афгане и как он отзывался о тех, кто строил там свое благополучие чужими смертями.