— Ах да, что тебе горы и океаны, которых ты еще не видел… Для тебя главное — эта женщина, не так ли? Да, Адам, как Я уже сказал, повторяю еще раз, Я создал ее тоже для тебя.
— Спасибо Тебе, Господь!
Снова огненная улыбка, как молния, промелькнула в том месте, где должен быть рот у пылающего человека.
— Ну да, за создание мира не поблагодарил, а вот за создание женщины…
— Прости меня, Господи!
— Ничего, Я все понимаю, Адам. Я в самом деле все понимаю.
— Однако, Господь, — сказал Адам уныло, — если Ты создал Лилит для меня, то почему она отказывается подчиняться мне?
Творец задумался, Адаму показалось, что Творец размышляет слишком долго, он же всеведущий и всемогущий, потом сообразил по наитию, что досталось ему вместе с искрой души, что Господь одновременно решает мириады мириад дел, многие далеко за пределами этого мира, что не больше песчинки в Нем самом, а Он следит и управляет за всем во всех мирах и тем, что за пределами миров.
— Ладно, — ответил Творец несколько отстраненно, — иди погуляй, а Я пока поговорю с Лилит. Дело в том, что у нее тоже свободная воля… не в той мере, как у тебя, но в этом мире сам воздух делает свободными.
Адам поклонился и ушел, выпрямив спину и держа плечи гордо развернутыми. Да, подумал Творец, этот мир делает всех свободными, но не стала бы эта свобода свободой прыгнуть в пропасть. Как, не удерживая от прыганья в бездну, не дать им туда свалиться?
Лилит возникла по его желанию перед ним, удивленная и обескураженная, что чья-то воля перенесла ее сюда, но увидела грозный лик Всевышнего, смиренно поклонилась.
— Ты звал меня, Творец.
— Лилит, — спросил Творец, — почему ты не желаешь поклониться Адаму? Все ангелы поклонились ему, как Моему наследнику в этом мире!
Лилит спросила возмущенно:
— Это их дело, но почему я должна поклониться Адаму?
— Он муж твой.
— Ну и что? Он мне муж, я ему — жена. Но я — это я. Я даже не из глины! Почему я должна ему поклониться?
Он подумал, сказал веско:
— Я думаю, твой поступок и твои слова надо назвать… ну, скажем, гордыней. Пусть будет такое слово. И объявим его… ее, гордыню, грехом. Нужен порядок.
— Ты объявишь?
Он подумал, отмахнулся.
— Потом, потом. Позже. Сейчас рано. Для запретов тоже нужно созреть. У малых детей их еще не бывает. А потом из первого запрета разрастутся другие, их будет очень много. Не дозволено будет человеку гордиться ни происхождением, ни ростом, ни силой, а только умением и личным опытом.
Он задумался на миг, а Лилит спросила быстрым льстивым голоском:
— А правду говорят ангелы, что весь этот необъятный мир Ты создал… и все-все в нем, всего за семь дней?