Никитишна была неправа, и психологи, получив деньги, вовсе не собирались развлекаться, а как раз даже совсем напротив — их охватил теперь угрюмый дух деловитости.
— Меня больше всего возмущает, — шумно говорил Гальперин и двумя кулаками по рулевому колесу в сердцах ударил, — что она какого-то бандита нам еще и в пример ставит.
— Вечно ты старикашек да старух защищаешь, вот теперь и расхлебывай, — мрачно возразил Иванов.
— Нет, я не могу абсолютно все списать на маразм, — тут же отозвался Гальперин. Он немного притормозил, пропуская вперед военный грузовик, раскрашенный в скупые защитные цвета. — Помимо всего прочего здесь присутствует обыкновенное человеческое скотство.
— Когда-нибудь я ее все-таки… — говорил Иванов. — Я только из уважения к Лизе сдерживаюсь.
Гальперин решительно вправо свернул, и черный фургон их поехал по улице узкой, кривой и ничтожной.
— А ты не сдерживайся, не сдерживайся, не наступай себе на горло, — говорил Гальперин. — Я только за.
— Ты не находишь, — сказал еще Иванов, — что она уж слишком зажилась на этом свете?
— Да, — сказал Гальперин. — Это просто какая-то прореха в мироздании.
— Ладно, — после паузы мрачно говорил Иванов. — Ерунда это все!..
— Ничего не ерунда, — отмахнулся товарищ его. — Должно же все хорошее когда-нибудь исполняться.
— Ничего оно не должно, — возразил старший из психологов.
Улицей кривою фургон незаметно выехал на набережную, к которой их вывел скрытный уклон дороги.
— Куда дальше? — спросил Гальперин.
— Ты что, дурак, что ли? — отвечал лишь товарищ его.
— Разве в Гусиный затон? — спросил Гальперин.
— А подальше ничего придумать не мог? — Иванов говорил.
— Там ведь по пути тоже будут фабричные районы, — Гальперин говорил с уклончивостью.
— Это не самоцель, — возразил Иванов.
— Тебя не поймешь. Что ни предложишь — все не так!..
Фургон въехал на мост; вода грязная и черная, с разводами радужными, без устали копошилась под ним. Иванов брезгливым и тяжелым своим взглядом смотрел на чугунный парапет, серая сердитая чайка гузкою назад сидела на парапете и наблюдала за мутной водою. Гальперин не то, что бы сосредоточившись, но скорее отстранившись от товарища своего, смотрел перед собой на дорогу.
Потом они поехали по набережной, сплошь слагавшейся из промышленных построек; один за другим тянулись заводы — из старого темного кирпича, побитого плесенью, и из бетона замызганного. Предприятия в большинстве своем стояли и пребывали в порядочном запустении. Здесь Гальперин прибавил газу, насколько ему позволяла дорога.
— Что ты здесь едешь-то? — спрашивал Иванов, с выдохом шумным выбираясь из своего глухого молчания.