(И признайся, малыш — наверняка тебе хотелось бы вернуться туда, где нет проблем и толстой, некрасивой дуры, что незаслуженно пользуется правом называться твоей женой, мать ее так…)
Сергей скривил в улыбке рот. Пускай там, под крышкой и не было ничего такого, что могло бы помочь ему, но кто знает…
Даже маленькая частичка детства заслуживает того, чтобы взять в руки здоровенный гвоздодер или того лучше ломик, и сорвать эту гребаную крышку ко всем чертям так, чтобы она разлетелась тысячей щепок, и темнота погреба обнажила свою душу, раскрыла ее навстречу наступающей весне.
Он обязательно займется этим. Пусть не сейчас, но займется. И эта дуреха, что тайком крадется в ванную, чтобы встать на свои любимые весы пускай не обольщается — пока все идет так, как надо, но наступит время собирать камни, и тогда… о, тогда все встанет на свои места, и возможно и для нее найдется немного времени, чтобы привести в чувство, указать на ошибки, заставить взглянуть на мир по-новому, сквозь широко раскрытые глаза.
(Ты только представь эту глупую, хлопающую ресницами физиономию!)
Сергей топнул ногой, чувствуя как завибрировала крышка погреба. Бог из глины, живущий в темноте слышал его, и возможно готов был исполнить все желания. А если и не все, то некоторые, самые потаенные, самые важные…
Так будет, и Сергей чувствовал это. Нужно просто немного потерпеть, пока уйдет, наконец, проклятая зима, и наступят дни вечной весны.
И тогда (хей-хо!) придет его время…
Надежда прикоснулась к холодному стеклу. Расцарапала тонкие узоры наледи — показался кусочек сада. Деревья угрюмо насупились. Дальний угол двора скрывался в темноте, но при желании можно было рассмотреть очертания летней кухни.
Дом замер, словно прислушиваясь к ее дыханию. В библиотеке Сергей открыл ящик письменного стола, повозился некоторое время, и вновь притих. Надя, оцепенев, следила за тем, как пропадают вечерние шорохи, и замерзший мир, превращается в огромный кусок льда.
Хрустальный домик для спящей принцессы. По всем канонам, принцессам надлежало спать в хрустальных гробах, но если постараться, можно представить, что этот дом — невероятно большой склеп, в котором одинаково найдут упокоение души грешников и праведных.
Надя вздохнула. Когда же закончится эта проклятущая зима. Быть может, весна ворвется в ее жизнь, и все изменится само собой. Не будет больше ночных кошмаров, и теплое утро стыдливо заглянет сквозь ставни, приветствуя первыми лучами солнца.
Ночные сумерки — они поселились в душе, наполнили ее собой, перекрасили мысли, чувства, сделали их черно-белыми. Выходя поутру из дома, пряча лицо в пушистый воротник дубленки, Надежда ежилась от холода, мысленно проклиная эту ненавистную пору. Сергей сам не свой бродил по дому, и с каждым днем его взгляд становился злее.