— Не заметила.
— Может быть, ты и не заметила, но я там живу.
— Понятно, — мне стало обидно. — Спокойной ночи.
— Можем как-нибудь сходить к ней, и ты все поймёшь, — шепнул он мне на ухо.
— Завтра? — Я повернулась к нему, не сомневаясь, что он ответит «нет». Что именно завтра неподходящий день. Но он кивнул. И мы договорились, что он будет ждать меня у школы после уроков, в половине четвертого.
— Только не говори ей заранее, — попросила и. — Иначе она станет хлопотать и готовиться к нашему приходу.
— То есть как?
— Печь пироги, делать уборку и все такое…
В темноте раздался смех Ругера.
— Сразу видно, что ты не знаешь мою тетю.
Затем он повернулся на бок и почти сразу уснул.
На следующее утро, когда мы с мамой завтракали, он еще спал. Я оставила записку, написав, что он может поесть, принять душ и вообще делать все, что угодно. Только пусть не забудет встретить меня в половине четвертого.
— Напиши, чтобы не забыл запереть дверь, когда будет уходить, — напомнила мама, натягивая красивые кожаные сапоги. С утра у нее был вполне бодрый вид образцовой банковской служащей. Трудно поверить, что тот же самый человек вчера лежал на диване, укрывшись пледом.
Он ждал меня, сидя на ступеньках и не обращая внимания на вопросительные взгляды прохожих.
Сюзи и Лотта остановились у велосипедной стоянки, чтобы понаблюдать за нами. Они, конечно же, давно поняли, что я с кем-то встречаюсь. Но то, что это был суповар из парка, стало для них новостью.
Я уже жалела, что попросила Ругера встретить меня у школы, чувствуя, что завтра не миновать настырных расспросов.
Ругер привел меня в узкие переулки, где раньше мне бывать не доводилось. Домишки, словно вынырнувшие из другой эпохи, нахохлились на старинных фундаментах каменной кладки.
— Тетя Роза плоховато слышит, но терпеть не может, когда ей кричат. Если она чего-то не услышит, делай вид, что ничего и не говорила. Мне кажется, она лучше понимает телом, чем ушами.
Когда мы поднялись на вершину горы, с которой был виден терминал финских паромов, Ругер остановился. У самого обрыва, скрытая буйно разросшимся кустарником, приютилась маленькая избушка. Она, должно быть, лепилась к деревьям — иначе давно уже сползла бы на шоссе, где вереницей выстроились машины. В подмороженной траве бродили, что-то поклевывая, несколько куриц и разноцветный петух.
— Добрый день, Шейх Абдул Хасан! — вежливо обратился Ругер к петуху. — Как дела? Дома ли тетя?
Петух вскинул гребень и озабоченно заквохтал, курицы тут же подхватили и закудахтали, окружив его.
На картофельной грядке возле избушки показалась старушка, с кряхтением разогнула спину и, растирая поясницу, внимательно посмотрела на нас.