С большинством из них
Андреа легко находила общий язык. Втамильцахей нравилось дружелюбие,
ненавязчивость, кроме того, они напоминали Андреа о ее
туристической поездке в Южную Индию.
За время своего пребывания
в «Хувилере» она успела повидать Маравана на самых разных работах. Он был
виртуозом в обработке овощей. Когда он открывал ножом устрицы, казалось, будто
раковины сами распахивают перед ним свои створки. Без единого лишнего движения
он отделял от костей мясо морского языка, а когда то же самое проделывал с
кроликом, тушка выглядела так, будто скелет все еще оставался внутри.
Андреа замечала, с какой
любовью в глазах Мараван точными и быстрыми движениями сооружал на блюде
настоящее произведение искусства; как ловко перекладывал он маринованные лесные
ягоды с хрустящими коржами для трехслойного торта.
Повара охотно доверяли
Маравану даже то, что, вне всякого сомнения, относилось к сфере их прямых
обязанностей. И при этом Андреа никогда не замечала, чтобы кто-нибудь из них
хоть раз похвалил его за умение и сноровку. Напротив, стоило только тамильцу
управиться с очередным произведением искусства, как его тут же возвращали к
посудомоечной машине и грязной работе.
Бандини закончил с
подсчетом посуды, и официанты, надев на тарелки колоколообразные крышки, вышли
в зал.
Андреа же могла заказывать
следующее блюдо для столика под номером «один».
Далеко за полночь трамваи
все еще ходили. Пассажиры двенадцатого маршрута выглядели в основном как
рабочие, возвращающиеся домой после ночной смены, или романтически настроенные
ночные бродяги, исцарапанные и пьяные.
Район, где жил Мараван,
вовсе не был жалким скопищем эмигрантских лачуг. Здесь
находились известные в городе клубы, дискотеки, бары.
Впереди тамильца сидел
мужчина с жирной шеей, чья голова постоянно клонилась набок. «Коллега», —
подумал Мараван, уловив исходящий от него кухонный запах. Мараван обладал чувствительным
носом и стремился к тому, чтобы, даже возвращаясь с работы, ничем не пахнуть.
Его сослуживцы пользовались туалетной водой и лосьонами после бритья. Он же
хранил свою одежду в шкафчике, в специальном пакете от моли с
застежкой-молнией, и по возможности пользовался душем в раздевалке для
персонала.
Только один кулинарный
запах нравился Ма-равану. Но он был не из этой страны, из кухни Нангай. Когда
она бросала в горячее кокосовое масло девять листочков карри, сорванных для нее
Мараваном с росшего под окном деревца, комната наполнялась ароматом, который
можно было вдыхать бесконечно.
То же с корицей. «Корицы
клади всегда чуточку больше, чем нужно, — наставляла его Нан-гай. — Она приятна
на запах и на вкус, полезна для пищеварения и недорого стоит».