Тогда Нангай казалась
Маравану древней старухой, хотя ей было не больше пятидесяти пяти лет. Его
бабушке она приходилась сестрой. Обе женщины бежали вместе с Мараваном и его
братьями и сестрами в Джафну>5
после погромов восемьдесят третьего года в Коломбо, когда родителей Маравана
заживо сожгли в их собственной машине. Мараван, младший из четверых детей,
много помогал Нангай на кухне. Они готовили разные блюда, которые старшие дети
продавали на рынке в Джафне. Все необходимое для жизни из курса средней школы
Мараван тоже узнал на кухне от Нангай.
Когда-то она работала
поварихой в одной богатом доме в Коломбо. Потом открыла небольшой ресторан на
рынке, быстро ставший популярным и приносивший ей небольшой, но стабильный
доход.
Кроме обыкновенной еды для
ресторана, Нан-гай готовила и особые блюда, по специальным заказам от клиентов,
стремящихся сохранить свои имена в тайне. В основном для супружеских пар с
большой разницей в возрасте.
И до сих пор, когда
Мараван жарил или подсушивал на сковороде свежие листья карри, перед его
глазами возникала худенькая женщина, чьи волосы и сари навсегда пропитал этот
запах.
На следующей остановке в
салон вошли два человека и никто не вышел. Когда дверь
захлопнулась, пассажир, сидевший впереди Маравана, очнулся и вскочил с места.
Но трамвай уже тронулся. Толстяк отчаянно дергал дверную ручку и колотил в
стекло. Потом громко выругался и с упреком посмотрел на Маравана.
Тот отвернулся к окну.
Дождь еще не кончился. Косые ручейки на стекле отражали огни большого города.
Возле ночного клуба стоял молодой человек, раскинув руки и подставив лицо
дождю. Его товарищи, укрывшиеся в нише стены, курили и смеялись над ним.
Романтически настроенные
бродяги сошли на ближайшей остановке. С ними и пропахший кухней толстяк.
Мараван видел, как он перебежал улицу по направлению к трамвайной остановке на
другой стороне и с недовольным видом уселся на скамейку.
В салоне оставалось совсем
немного пассажиров, судя по всему, эмигранты. Они дремали или о чем-то думали,
и только одна молодая сенегалка весело болтала по мобильному в полной
уверенности, что ее никто не понимает. Вскоре вышла и она. Мараван видел в
окно, как она бежала по улице, все еще смеясь и не прерывая разговора.
Теперь тишину в салоне
нарушал лишь голос, объявляющий остановки. Через одну сошел и Мараван. Он
раскрыл зонт и побрел дальше в направлении двенадцатого маршрута. Трамвай
проехал мимо. Его освещенные окна удалялись, пока не превратились в лучистые
звездочки в темноте мокрой улицы.
Холодало. Мараван поплотнее укутался в шарф и свернул на Теодорштрассе. По обе
стороны высились серые ряды домов, в свете фонарей блестели мокрые автомобили,
горели вывески: «Азиатская кухня», «Бюро путешествий», «Секонд-хенд», «Денежные
переводы».