Так он и вырос среди
кастрюль и сковородок, специй и приправ, фруктов и овощей. Он мог вымыть рис,
перебрать чечевицу, натереть на терке кокос, общипать веточку кориандра. Уже в
трехлетнем возрасте ему разрешали под присмотром взрослых резать помидоры и
чистить лук.
С раннего детства Маравана
зачаровывал процесс превращения сырых продуктов в нечто качественно иное,
такое, что не просто можно съесть, что не только насыщает, но и дает человеку
нечто большее — едва ли не счастье.
Мараван все схватывал на
лету: ингредиенты, пропорции, подготовку продуктов, последовательность
действий. В возрасте пяти лет он мог приготовить любое блюдо, а в шесть — еще
до того, как пошел в школу, — научился читать и писать, потому что был не в
состоянии запомнить все рецепты.
Начало обучения в школе
стало для него трагедией, почти такой же тяжелой, как и разлука с родителями, подробности смерти которых он узнал только повзрослев. В
детстве ему говорили, что отец с матерью просто остались в Коломбо.
Он запомнил суматоху и
отъезд в Джафну, тесный и многолюдный дом родственников, приютивших беженцев на
первое время. В Джафне Мараван не пошел в школу и днями напролет помогал Нангай
на кухне.
Когда воздух в маленькой
гостиной благодаря масляной печи прогрелся, Марван встал и вышел из комнаты.
Кухня утопала в белом
свете четырех люминесцентных ламп. Здесь стояли четыре больших холодильника и
морозильная камера не меньших размеров; газовая плита с четырьмя конфорками;
мойка с двумя раковинами; стол и шкаф из нержавеющей стали для хранения
всевозможной кухонной утвари и техники. Все это блистало чистотой и больше
походило на лабораторию, чем на кухню.
Лишь внимательный глаз мог
заметить, что различные элементы этого «гарнитура» не составляли единого
целого, что предметы не соотносились друг с другом по высоте и качеству
поверхностей. Мараван собирал свою кухню по частям, на складах стройматериалов
и рынках, а один земляк — бывший санитарный врач, получивший в Европе место
складского служащего, — помог ему все это смонтировать.
Мараван поставил небольшую
сковородку на слабый огонь, налил в нее кокосового масла и открыл балконную
дверь.
В доме напротив почти все
окна были темными. На заднем дворе внизу тихо и пусто. Дождь все еще накрапывал
тяжелыми, холодными каплями. Мараван оставил балконную дверь приоткрытой.
В его спальне рядами
стояли горшки с деревцами карри разных возрастов и размеров, рядом с каждым торчала
воткнутая в землю бамбуковая палочка.
Самое старое из них
доходило Маравану до плеча. Он приобрел его несколько лет назад у одного
тамильца, а все остальные деревца получил из его отростков. В конце концов растения так размножились, что Мараван мог их
продавать. Он делал это неохотно, но зимой его квартира становилась слишком
тесной, поскольку карри не отличались хладостойкостью и могли стоять на балконе
только в теплое время года, а осенне-зимний период пережидали у него в спальне,
под специальными лампами.