После моей речи Архангельский почувствовал себя ещё более неуютно. У него даже руки занервничали, — быстро-быстро зашарили по столу, схватили для чего-то солонку, повертили, открыли пробочку и высыпали всю соль прямо на скатерть. Отчего Вениамин до того сконфузился и растроился, что едва тут же не разревелся, как худая девчонка.
Отчаявшись дождаться от него ответа, я решил напомнить ему о своем существовании.
— Так ты понял аллегорию моего рассказа?
— Прости, но я что-то не совсем... К чему ты это? Извини!
— Ну, зачем же ты так, Веня, — непринужденно рассмеялся я и погрозил ему пальцев. — Хитрован какой! Уж не собрался ли ты перехитрить самого Бога? Нехорошо! Я был о тебе лучшего мнения.
Если до этого у Ахгангельского и оставались какие-то сомнения относительно моей информированности, то сейчас они полностью исчезли. Он понял, что уличен и надо сдаваться.
— Это вам сказал Афанасий Ефимович? — жалко пробормотал он побелевшими губами.
— Нет, об этом мне поведали менты, которым ты сдал всю верхушку, вкупе со своим любимым тестем. Что за наивный вопрос, Веня? Кто мне мог все это рассказать, как не мой приемный папан, воровской авторитет с симпатичной кличкой Туча. Для него было откровением прочитать в деле твой протокол допроса. Очень опечалил ты его этим, Веня. Очень. Он потом долго ещё из-за этого переживал. Да.
Однако, если быть до конца откровенным, то никакого протокола допроса Архангельского в деле Ступы не было, а следовательно, тот ничего не знал о показаниях этого маменькиного сынка. Протокол этот был своевременно изъят из дела. Но об этом знал лишь очень узкий круг работников ФСБ. А потому, естественно, не мог знать Вениамин. Именно на этом и строилась моя вербовка нового ценного агента.
Архангельский наконец не выдержал и горько расплакался. Сидел передо мной, такой жалкий, мокрый и разнесчастный, что я невольно ему посочувствовал. В нашей деревне Спирино о таких говорили — пакостливый, но трусливый. Ждал, пока он выплачет все, что его угнетало. Ждать пришлось долго.
Официант принес заказ и принялся ловко выставлять на стол тарелки, горшочки, бутылку.
— Я вот тут соль, — покаянно сказал Вениамин, указывая на белую горку соли и хлюпая носом.
Официант страшно удивился. Создавалось впечатление, что клиент расстроился именно из-за этой просыпанной соли.
— Ничего страшного, — успокоил он Венивамина, достал салфетку и смахнул соль на пол. — Приятного вам аппетита! — пожелал он нам и удалился.
Наконец, Архангельский перестал плакать. Достал носовой платок, вытер лицо, высморкался. Спросил: