– То-то. Съ перваго числа въ море продовольствіе берете.
Киргизы отошли, въ дверяхъ появился кормщикъ Елисѣевъ.
– Ты что?
– Продовольствіе въ дорогу.
– Пшена возмешь, что ли?
– Хошь пшена давай, чаю полдоски.
– Къ чему полдоски-то. Четверти хватитъ.
– Не съѣмъ чай! Останется – привезу, а то въ Астрахани еще контору безпокоить. Брань одна.
– Еще чего? спросилъ матеріальный, отпиливая полдоски зеленаго кирпичнаго чая.
– Калача, хлѣба, свѣчей фунтъ, спицъ! Да табаку третьяго сорта за мой счетъ запиши два картуза.
– Ладно! Матеріальный отпуститъ требуемое.
Внутренность матеріальнаго амбара и въ особенности его содержимое трудно поддавалось наблюденію, какъ по полумраку, царствовавшему тамъ, такъ и по разнообразію и хаосу предметовъ, наполнявшихъ амбаръ. Единственное маленькое оконце съ желѣзною. рѣшеткою плохо освѣщало огромное помѣщеніе амбара. Направо отъ двери находился широкій прилавокъ съ вѣсами, укрѣпленными въ немъ и желтыми мѣдными чашками ихъ, прежде всего бросавшимися въ глаза. Вообще, внутренность амбара представляла что-то среднее между желѣзной, скобяной и пеньковой лавкою, такъ много было здѣсь ножей, топоровъ, пилъ, косъ, желѣзныхъ лопатъ и всевозможной металлической мелочи, начиная съ бондарнаго гвоздя до приспособленій для лова и оснастки судовъ. На полу лежали туго скрученные канаты и веревки въ видѣ пеньковыхъ цилиндровъ и кучи неводнаго провяза [47] и сѣтей. Ловецкая рыболовная снасть была накидана пеньковой горою. Уда стояла въ кулькахъ около. Мѣшки съ мукою, ящики съ чаемъ, кожевенный товаръ, ведра, чашки, коробья съ ложками, лопаты, метлы и многое множество предметовъ, необходимыхъ для ватаги, выглядывали здѣсь и тамъ, не давая взгляду привести своихъ впечатлѣній въ какой-нибудь порядокъ. Большіе желѣзные вѣсы висѣли на перекладинѣ противъ двери.
Петръ Васильевичъ, удовлетворивъ киргизъ и Елисѣева, подсѣлъ къ столику и сталъ вписывать выдачу матеріаловъ, а надзиратель, отдохнувъ и простывъ отъ жары, на минуту направился въ своему домику, выходившему окнами къ свѣтлой полосѣ прорана, хотя онъ и стоялъ въ нѣкоторомъ отдаленіи отъ него.
Между тѣмъ, похилилъ вѣтерокъ и вскорѣ по прорану забѣлѣли паруса ловецкихъ лодокъ, подвигавшихся со стороны моря.
У правыхъ дверей плота стояла рыбница Елисѣева и грузилась кружкомъ, котораго небольшая куча лежала на плоту и перебагривалась [48] на приплотокъ. Оттуда киргизята брали кусокъ, укладывали въ рыбницу. Киргизъ, помощникъ Елисѣева, считалъ кусокъ и мѣтилъ счетъ на биркѣ, звѣнья тѣла особо, а башки и махалки особо [49] . Казалаки подвозили рыбу и сваливали ее на плоту.