запредельной красоты, вызвала ощущение безграничного восторга: он
рождался от понимания личной сопричастности всему сущему, от
понимания, что непостижимая гармония этих архитектурных шедевров —
это и есть я сама. Понимание этой истины было совершенно естественным
потому, что, кроме меня, ничего и никого другого в мире видений, созданном
аяуаской, просто не существовало.
Формы явившихся в видениях зданий были совершенны сами по себе, но
что их делало совершенно завораживающими – это их цвета: они были
яркие и светящиеся, а главное — живые; они переливались и едва заметно
дрожали. Казалось даже, что именно их вибрации и создавали струящиеся
формы изысканных в свой завершенности дворцов.
Эти цвета были такие... такие... в общем, описать их не берусь; в
материальном мире наши глаза их не воспринимают, и адекватных слов для
таких описаний в нашем вокабуляре вообще нет. Можно только сказать, что
по сравнению с ними все краски нашего мира – это краски угрюмого и
безразличного к человеку полумрака, царящего в забытой богом пещере.
Но если описать их сложно, то отметить, как они воздействовали на мой ум
и тело, вполне возможно. Все, что я видела: и здания, и текущий свет, из
которых они состояли и который их, наверное, изначально создавал — все
это приводило меня в такой восторг, что тело вытягивалось вверх, словно
кто-то мягко, но настойчиво тянул его за макушку, пока позвоночник не
растянулся на максимальную длину, и я замерла в таком положении.
Почему-то казалось, что так разглядеть сверкающие дворцы можно еще
лучше— упустить хоть один миг из подаренных мне видений казалось
потерей трагической и невосполнимой.
Хоть я и была аяуасковым неофитом, но все-таки неполным. Я, например,
знала, что если принимаешь аяуаску, то она вызывает тошноту, а потом и
рвота наступает — однако что ж такое? Ничего подобного со мной не
происходило. Было только ощущение легкости, изумления и протянувшегося
во времени блаженства от открывшейся мне, наконец, неземной красоты.
Пусть даже с таким запозданием, но все-таки в этой жизни.
Эстетическое воздействие видений было сильнейшим, и казалось, это
состояние эйфории не закончится никогда. Как бы объяснить это чувство на
примере... только сразу говорю, что пример этот будет отдаленный и весьма
условный.
Слабый отголосок такого переживания возникает, когда, например,
услышишь музыкальную фразу, и она ложится тебе на сердце. Или когда
находишь элегантное решение математической задачи. Или я как-то нечто
подобное испытала в детстве, глядя на египетские рельефы — и
почувствовала, как их ритм каким-то образом проник внутрь моего тела — и