Последняя надежда Барсова была на работников НКВД.
Барсов прослушивал то, что ловил установленный в портфеле следователя Васи микрофон. Вася исправно брал его с собой, однако был редко допускаем к телу своего начальника, мотивы поведения которого были Барсову особенно интересны, поскольку это был человек, наделенный практически неограниченной властью.
Во-первых, он установил, что Савченко с Козловым не отразили в отчете периодически повторяющиеся рейсы Сергея, когда он водил их по своему маршруту, а потом внезапно исчезал. Это его расстроило и возмутило вначале, но потом он понял, что такому человеку, как их начальник, докладывать об этом было равносильно самоубийству. Сомнения и загадки были для него проявлением слабости или враждебной идеологии. Поэтому, подобно африканским царькам, он имел привычку расстреливать гонцов, приносящих новости, которые были непосильны для его коммунистического понимания.
– Буржуазность разводишь! – топал ногами подполковник. – Не имеешь коммунистической убежденности! Потворствуешь врагам советской власти!
Во-вторых, он понял, что Сергей Бахметьев был фигурой, которая не укладывалась в геометрически правильно устроенном нехитром мозгу Селиванова. Она раздражала его своей неправильностью и недоступными пониманию вещами. Поэтому у него было сильное желание Сергея взять, но пока он не мог придумать повода.
Сергею было велено незамедлительно установить в подполковничьем кабинете микрофоны. Его ламентации о том, что это может быть его последним приключением в пятьдесят третьем году, были безжалостно пресечены. Приветствовалась неограниченная инициатива.
– У вас уже большой опыт работы с властными структурами, – заявил Анатолий Васильевич, снисходительно похлопывая Сергея по плечу. – Вы у нас, батенька, оказывается, большой наглец, – сказал он голосом Владимира Ильича Ленина. – Действуйте, исходя из обстановки.
Как это всегда бывало у Сергея, вначале он негодовал и клялся, что выходит из игры, но спустя примерно час у него появлялся азарт. Он начинал мысленно прорисовывать детали плана и, в конце концов, с нетерпением ждал момента его воплощения. Так получилось и на этот раз. Первую половину ночи он проворочался с боку на бок, боясь, что в тот момент, когда он в случае ареста захочет нажать на диск и улепетнуть в двадцать первый век, какой-нибудь конвоир окажется в радиусе семидесяти сантиметров и нечаянно переместится вместе с ним. Это Сергею было строжайше запрещено. Вторую половину он тоже не спал от перевозбуждения и утром был чрезвычайно снисходителен к «комрад» Кутузову, который на стилистике мямлил о том, что некоторые американские ученые заявляют, что стилей нет. Но наши советские ученые не позволили лишить мир такой замечательной вещи, как эти самые стили, и блистательно доказали, что стили, безусловно, есть. В его глазах читалась обида на советских ученых за то, что в результате их усилий ему, Кутузову, эти стили таки приходится учить, чего к этому семинару он не сделал и теперь напирал на противостояние американских и советских ученых.