– Похоже, вы, мой друг, на стороне американских ученых. У вас лично, во всяком случае на сегодняшний день, стилей тоже нет, – сказал Сергей на своем великолепном английском. Кутузов, попытавшись понять, то ли его хвалят, то ли ругают, стеснительно улыбнулся и на всякий случай сказал «йес».
– Это вы зря, – покачал головой Сергей. – У американских ученых гораздо меньше шансов схватить двойку, чем у вас.
Секретарева с подружкой захихикали, бросив влюбленные взгляды на Сергея. Им в последнее время начал нравиться его стиль одежды, и они готовы были пересмотреть свое отношение к современным им несколько мешковатым мальчикам.
Из института Сергей сразу пошел в НКВД. В дверях ему преградил вход часовой. Сергей предъявил ему красненькую книжечку, которую откопал в архиве Андрей, – «Член партийного контроля комиссариата внутренних дел», в которую он ловко вклеил фотографию Сергея. Судя по недоуменному виду часового, он подозревал, что текст был придуман Андреем. Часовой подозрительно взглянул на Сергея, но тот принял строгий начальственный вид и отрывисто бросил:
– Шапка не по уставу. Где кабинет начальника?
Часовой, под впечатлением красно-коричневой дубленки и великолепно отглаженных брюк, показал кабинет и поправил шапку. Секретарша в приемной поднялась ему навстречу.
– Вы к кому?
– Глупый вопрос, – нахмурился Сергей, положив ладонь на ее стол. – «Хватит с нее одного микрофона», – решил он. – На месте? – нахмурившись, осведомился он, кивнув в сторону раскрашенной под дерево двери.
– Товарищ Селиванов занят, – категорично сказал она, грудью преграждая путь в кабинет.
Сергей помахал корочками, и секретарша отступила. Чтобы окончательно сломить сопротивление, а скорее, чтобы укрепиться в своем победном шествии, Сергей по-барски сбросил ей на руки дубленку. Секретарша опешила, поразмышляла, то ли возмущаться, то ли выразить пиетет, и в конце концов сочла за благо повесить ее на рогатую вешалку, стоявшую у входа.
Стучать Сергей не стал, а просто распахнул дверь. Товарищ Селиванов действительно был занят – пил чай из стакана в красивом серебряном подстаканнике и размышлял о странном новом жителе Средневолжска, о котором ему стало известно на следующий день после прибытия оного в их город. Компьютер и прочие вещи, о которых сотрудники прожужжали ему все уши, мало интересовали его сами по себе. Он размышлял о том, есть ли у него ценности и деньги. Пятьдесят третий год – не тридцать пятый, и за одни вещи брать его хлопотно. Приходилось заниматься слежкой и ждать более серьезного повода, такого как политический анекдот, например, что раздражало. Раздражала и неактивность соседей – доноса на Бахметьева до сих пор никто не написал.