Раньше Барсов был уверен, что измененное прошлое образует параллельную реальность, которая никак не сможет пересечься с нынешней. И опыты вроде это подтверждали. Однако воспоминания, которые стали появляться у Бахметьева-деда, все перевернули, и Барсов удвоил осторожность.
Не отпуская диска, Яблонский оглянулся на дверь в подвал. Она, как и следовало ожидать, была заперта. Яблонский повел рукой вправо. Его не до конца материализовавшееся тело легко поплыло вслед за рукой и прошло сквозь стену. Он успел почувствовать запах известки и оказался в коридоре, тускло освещенном одной лампочкой, которая была расположена под самым потолком и защищена колпаком из металлических прутьев. Коридор был пуст. Он остановился и стал поджидать Митю.
Митино появление было эффектным – он, пройдя сквозь стену, так увлекся легким парением, что поздно отпустил диск, и его материализовавшееся тело с размаху врезалось сзади в Яблонского. Тот беспомощно взмахнул руками и упал на пол, пролетев с метр вперед. Если бы часовые или дежурные надзиратели сейчас появились в этом коридоре, они обнаружили бы мало достоинства в позе обожаемого вождя.
Когда Яблонский закончил ругать Митю – артистично, с грузинским акцентом, грозя ему лесоповалом, пожизненным заключением без права переписки и расстрелом одновременно, – они легко и беспрепятственно установили первую камеру – над дверью в подвал.
Дальше поднялись на первый этаж, чтобы установить вторую камеру над дверью приемной Селиванова. От лестницы в подвал надо было идти по длинному коридору, по обеим сторонам которого были двери в камеры заключенных с глазками, повернуть направо за угол и пройти там коротким коридором, который упирался прямо в селивановскую дверь, обитую кожей. Здесь Митино сердце затрепетало и улетело куда-то по направлению к желудку, где продолжало жалобно трепыхаться. По коридору от камеры к камере шел надзиратель в военной форме и заглядывал в камеры через глазки. Митя уставился на него во все глаза. Еще бы! Раньше такие фигуры он видел только в черно-белых фильмах. Перетянутая широким ремнем гимнастерка, сапоги, фуражка… Сердце перестало трепыхаться, и Мите нестерпимо захотелось эту фигуру потрогать и рассмотреть детали – длинные погоны, бляху на ремне и гимнастерку.
– Куда поперед батьки выскакиваешь, – зашипел ему в спину оказавшийся сзади Яблонский. – На два шага сзади!
Митя подивился командирскому голосу пародиста и послушно отстал. Яблонский, заложив руки за спину, продолжал уверенно и неторопливо шагать вперед. Надзиратель, наоборот, настороженно остановился, положив руку на кобуру. В темноватом коридоре он не видел лица шагавшего ему навстречу человека и пытался понять, кто перед ним – начальник или заключенный при попытке к бегству. Если это начальник – непонятно, как он пробрался сюда мимо всех постов незамеченным. Для заключенного человек шагал уж слишком неторопливо и слишком уверенно.