— Ранняя здесь весна, — проговорила я, пропуская мимо ушей его упреки. — И быстрая. Еще месяц назад снег лежал, а теперь трава растет, деревья зеленые. У птиц, по-моему, уже и птенцы вылупились.
— Ты без куртки ходишь, — в том же тоне продолжил Ил. — Лайс вернется — убьет.
Лайс. Я о нем и забыла.
— Он когда приедет: сегодня или завтра?
Иоллар пожал плечами:
— Сегодня или завтра.
— И ты сразу же уедешь?
Видно, не так как-то спросила, выдала себя, а иначе с чего бы еще он так странно взглянул?
— Не дождешься?
Не понял. Ничего он, дурак, не понял. Да если бы он сразу уехал после той ночи…
— Нет, — ответила я на его усмешку. — Просто думаю, успеешь ли ты вернуться до седьмого.
— А что у нас седьмого? — заинтересовался он.
— Да так, маленький семейный праздник.
Мог бы и догадаться.
— День рождения у меня! Двадцать семь лет. В смысле — восемнадцать.
— А, — протянул он. — И я приглашен? В качестве менестреля на банкете в вашу честь?
О, боги! Пусть уезжает! Уезжает и никогда не возвращается!
Но он не уехал.
Лайс вернулся на следующее утро, а Ил, казалось, напрочь забыл о том, что куда-то собирался. Может быть, просто передумал и отменил намеченную от нечего делать поездку. А может быть — и мне нравилось так думать — остался из-за меня, из-за того, что я сказала ему о приближающемся дне рождения. Конечно, не было никаких оснований считать именно так… Но мечтать ведь не запретишь?
К демонам Дивера! Столько времени уже прошло, что, может, Хранители и сами уже отказались от своих нелепых подозрений или давным-давно решили все между собой. С Рошаном тем же поговорили. Лайс, между прочим, как-то обмолвился, что на Таре они с официального разрешения Гвейна, так что вполне вероятно, что вопрос уже улажен. Да и если бы была такая срочность, разве не нашел бы дракон способа напомнить ему о поручении? Нет, он, конечно, его выполнит, нельзя же просто проигнорировать просьбу Хранителя своего мира. К тому же не на словах обещал, Сумраком клялся, а от такой клятвы не откажешься. Так что будет дракону и кровь, и информация. Но попозже. После седьмого…
…Он долго думал, прежде чем решиться на это, но других вариантов не видел…
Два месяца они были счастливы как никогда, строили планы, выбирали имена, спорили, в каком крыле дома оборудовать детскую. Ольга непременно хотела сама все обустроить и обязательно расписать стены лучшими картинами самых красивых из виденных ею миров…
А потом был первый приступ. Он нашел ее лежащей на полу в столовой. Она отшучивалась после, говорила, что с женщинами в ее положении обмороки случаются постоянно. Он не поверил. И правильно сделал: результаты анализов, которые, никому не доверяя, провел сам, были ужасающими. Ее организм не принимал происходящих с ним перемен — все биохимические процессы будто бы обратились вспять, рушились связи между клетками, деформировалась их структура… А те изменения, которые он заметил в ее ауре…