Это не только возможно, но даже необходимо признать. А если так, то, значит, и в бесновании нет ничего невозможного и противоестественного. Ведь беснование есть не что иное, как подчинение человеческой души злому духу, – до потери воли и до вытеснения, так сказать, души. Душою владеет злой дух, как хозяин.
Но вот вопрос – бывают ли такие состояния души у кого-нибудь другого, разумеется, помимо бесноватых?
Конечно бывают. Довольно часто. У многих лиц. Что как нельзя лучше говорить о возможности вообще беснования.
Мы приведем несколько таких иллюстраций, чтобы прочнее установить и яснее формулировать нашу мысль.
Наблюдения врачей-психиатров говорят нам о том, что некоторые преступники руководились в своих действиях явно чужой волей. Их воля была вытеснена иной. Они пробовали сопротивляться, но ничего из этого не выходило. Были случаи, когда преступник наперед заявлял о том, что его тянет к преступлению, что он не может совладать с собою и потому просил спасти его.
Профессор психиатрии Корсаков в курсе своей науки приводить следующий случай такого непреодолимого влечения к совершению убийства: «Еще в феврале (говорит больной) у меня явилась мысль убить детей. Месяцев пять преследовала она меня; меня что-то толкало; я не мог от нее отделаться ни днем, ни ночью, ни за работой. В течение трех ночей я вставал с постели, чтобы убить детей. В первую ночь я выбежал на двор, чтобы выгнать эту мысль: через полчаса я успокоился и лег спать. На другую ночь я также вышел и, вернувшись, зажег свечу, взял бритву и, расхаживая взад и вперед по комнате, с кровожадностью смотрел на детей; наконец я положил бритву на место и пошел на скотный двор… На третью ночь я несколько раз выходил и снова выходил, чтобы покончить: я был совсем готов… я вошел в комнату детей, держа в одной руке свечу, а в другой заступ… Я посмотрел, в кровати ли сын; его не было. Занавески кроватей моих дочерей были откинуты, и я видел, что они в постели. Я подошел, поставил левую ногу на стул, чтобы иметь опору, и начал наносить один удар за другим по их головам… Они спали, не сделали ни одного движения… Я не знаю, сколько ударов я нанес… Перед убийством я ни о чем не думал, как только о том, чтобы убить и убежать; после я не посмотрел даже на трупы, но почувствовал очень большое облегчение, которое продолжалось до тех пор, пока я не пришел в лес. Тогда я почувствовал упадок сил и закричал: «Я погибший человек»…
Позднее больной говорил: «Это должно было случиться; я не мог помешать себе сделать это дело, убийство» (Проф. Корсаков: «Курс психиатрии», стр. 253).