— Ну, а немцы? — спросил Гизан, круто меняя тему разговора.
Массон перевел дух. Беседа скользнула в безопасное русло.
— Полагаю, они удовлетворены.
— А войска на границах?
— Шелленберг все еще надеется, не влезем ли мы в ловушку с головой. Вспомните, генерал, он много ждал от демарша с фальшивым планом нападения. Счастлив бог, что белые нитки слишком торчали наружу и в совете, прислушавшись к ХА, не дали себя спровоцировать…
…В эти же дни декабря в разных местах Европы состоялось еще два разговора, затронувших примерно те же темы.
Первый из них произошел в Берлине на Принц-Альбрехтштрассе, и участниками его были Кальтенбруннер и Шелленберг. В результате разговора и достигнутого в его ходе сговора двух высших руководителей службы безопасности в анналах РСХА был закреплен миф о 35 тысячах русских агентов, пронизавших Западную Европу и объединенных в некий, сверхъестественно осведомленный «Русский оркестр».
Встреча началась с упреков Кальтенбруннера и ссылки на то, что сообщения швейцарской печати об аресте русских разведчиков четко обрисовывают границы группы, сведя ее численность к десяти-двенадцати работникам. По мнению Кальтенбруннера, и эта цифра была завышенной примерно вдвое, поскольку в нее включались источники.
— Вместе с Парижем, Женевой, Брюсселем и марсельской ячейкой Райта мы не наберем и полутора десятков кадровых разведчиков русских. Чем вы думали, Шелленберг, когда называли тысячи?
Шелленберг, улыбаясь, посмотрел на Кальтенбруннера.
— Цифра исходила от абвера, и я только согласился с его доводами.
— Дополнив их своими? Смотрите, Канарис докажет, что РСХА валит с больной головы на здоровую…
— Пусть попробует, — сказал Шелленберг.
…Третий разговор состоялся в Москве.
Кабинет на втором этаже. Стол; еще один, поставленный перпендикулярно к первому и покрытый зеленым сукном; венские стулья; телефоны на тумбочке, в том числе и белый аппарат ВЧ.
Тихий дом на тихой улице.
У начальника управления на плечах шинели, на погонах таял снег. Стряхивая его, он весело поглядывал на плотного немолодого генерала, листавшего бумаги в ожидании, пока начальник разденется. Оба только что вошли в кабинет, встретившись на лестнице.
— Чем порадуешь?
Генерал раскрыл папку. Бланк сводки лег на стол.
— Женева дает знать о себе.
— Как Дорн?
— Перебрался на новое место.
— Попросите его не торопиться. Напомните, что война идет к концу, а с ней — и его работа в Швейцарии. Впрочем, не лучше ли отозвать его сейчас? Запросите его мнение на этот счет.
— Он откажется уехать.
— И все-таки запросите.
Генерал сделал пометку на бланке. Достал еще один.