«Жалкие слова, их даже нельзя считать извинением», — думала я, идя по темному коридору второго этажа, где были комнаты слуг. Я повернула направо и стала спускаться по покрытой ковром деревянной лестнице. Мне оставалось пройти только несколько ступеней, как у меня подвернулась нога, и я загремела вниз.
Из комнаты, находившейся в нескольких шагах от лестницы, выскочил сэр Генри и, увидев меня, замер, точно перед ним было привидение.
— Валерия! — воскликнул он.
Я бы, наверное, рассмеялась, видя это удивленное лицо, эту ермолку с кисточкой на голове, этот шелковый зеленый халат, если бы не боль в лодыжке и не ужас, который охватил меня.
— Валерия! — повторил он уже совсем тихо, и я поняла, что он заметил мои опухшие от поцелуев губы.
Дальше я помню, как он, схватив меня за руку, потащил за собой. Открыв дверь какой-то комнаты, он рывком толкнул меня вперед, и я упала посреди комнаты на колени.
— Полюбуйтесь, лорд Уильям, на эту юную потаскушку, — сказал он, и я увидела перед собой деда в халате и ночных туфлях.
Дед сделал несколько шагов и, схватив меня за волосы, посмотрел мне в лицо.
— Отвечай, сучка, где ты шлялась! — прошипел он.
Я смотрела снизу вверх на искаженное злобой лицо деда, ставшее из пергаментного малиновым, и меня вдруг охватил такой страх, что я почти забыла про боль.
— Отвечай, где ты была! — закричал он. — Где и с кем ты была? Будешь мне отвечать или нет?
Я, конечно, молчала, хотя в моей душе не было ничего, кроме ужаса и отчаяния. Он отпустил мои волосы, и я закрыла лицо руками.
Я слышала, как дед открыл дверцы шкафа и, достав что-то оттуда, снова подошел ко мне. Жгучая боль, как кинжал, пронзила мое тело. Я закричала и кричала уже не переставая, потому что удары плетью градом сыпались на мои плечи.
Я обхватила себя руками и сжала зубы. «Поскорее бы умереть!» — повторяла я про себя десятки раз.
— Ради Бога, перестаньте! — услышала я словно бы очень издалека голос сэра Генри. — Вы забьете ее до смерти.
Как хорошо умереть и встретиться там, на небе, со своей дорогой мамой! Она обнимет и приласкает свое бедное, измученное дитя, и я наконец узнаю, что такое настоящая любовь и нежность…
— Вам нельзя двигаться, мисс Валерия! Вы должны лежать все время на животе. Постепенно раны заживут благодаря мази из трав. — Этот скрипучий голос не спутаешь ни с кем. Конечно, это Брэдшоу.
— Расскажите, что со мной было? — прошептала я и не узнала своего голоса, слабого и хриплого.
Итак, я осталась в живых, хотя, возможно, мне лучше было бы умереть. Но, может быть, страдают и мертвые?