Он никогда не видел почерка Флёр: их короткое по времени знакомство ни разу не дало повода обменяться посланиями или письмами. Каллиграфически острые, элегантные черточки букв на многократно сложенном пергаменте вполне могли принадлежать ей. При всем совершенстве почерка, он содержал элементы, присущие женской руке. Кто же этот фальсификатор, который, видимо, был достаточно искусен, чтобы написать документ, предъявленный сейчас без единого слова герцогом Монморанси и показывающий всю глубину и изощренность дьявольского плана Дианы?
Аргументы против этого письма найти было трудно. Оно содержало заверение Флёр в ее готовности всегда служить Пьеро Строцци и информировать его о содержании корреспонденций королевы по поводу Урбино. К этому были добавлены секретные детали аудиенций по поводу Флоренции и заверение в готовности и в будущем шпионить в его интересах. Ив де Сен-Тессе крепко сжал губы и старался не терять самообладания.
Только очень внимательный наблюдатель мог заметить, как окаменели его мускулы, а на шее начала пульсировать жилка, выдавая его раздражение. Коннетабль при всех его способностях был прежде всего солдатом, а не следователем. На него безмятежность арестанта действовала как красная тряпка на быка.
— Вы узнаете почерк вашей супруги? — осведомился полководец.
— Конечно. Мне и содержание известно, — твердо ответил граф. — Я сам это продиктовал. Жена была в этом деле не более чем исполнителем: просто рукой, которая держит перо. Вы должны признать, что она это делает с неподражаемым мастерством. Но не возлагайте на нее ответственности за содержание этих строк. Когда же это женщина была способна выражать разумные мысли? Если, конечно, исключить Ее Величество и герцогиню де Валентинуа…
Монморанси вскочил, а незнакомец опустил веки.
— Вы хотите заявить, что…
— Моя супруга не понимает решительно ничего во всех этих интригах. Вы слишком высоко оцениваете ее способности! И делаете ей слишком много чести, думая, что она способна разбираться в политических тонкостях. Освободите ее, а я готов представить полное признание.
— Вы хотите… — Коннетабль замолчал, хотя Шартьер не перебивал его речь.
Оба смерили друг друга взглядом. Лицо старого солдата выдавало полную ошеломленность, а молодой граф выглядел так, словно его классические черты были высечены из мрамора. Ни одно движение не выдавало его действительных ощущений и мыслей.
— Я буду давать показания, как только увижу, что Ее Величество королева Катарина берет мою жену под свою опеку! — холодно добавил он. — Если вы сомневаетесь в моих поступках, то вспомните, что я уже много лет тщетно дожидаюсь компенсации за потери владений Шартьер. Урбино — герцогство богатое, и если бы Пьеро Строцци получил его в личное пользование, то я бы имел — через мою прелестную супругу — массу преимуществ. Господин Строцци очень к ней расположен!