Идиотские выходки и шуточки, на которые подбивал Себастьяна Ржига, только усиливали впечатление мучительной неловкости, которую чувствовал юноша, находясь в обществе подруги детства. Однажды они посадили ее в бочку с промысловыми медузами, из которых делали клей, красители и кучу других непонятных гадостей. Платье пришлось выкинуть. Она смотрела на двух этих дураков полными гнева и слез глазами, кривила губы и выкрикивала: «Тупицы! Остолопы! Я скажу, и вам так всекут! Это было любимое… это было мое лю-би-мое платье! Я вас ненавижу! Ненавижу!»
Почему эти воспоминания детства так обильно, так всепоглощающе возвращала ей память? Может, потому, что уже завтра покажутся мрачные башни Эса-Гилль, столицы проклятой Черной Токопильи, и все прошлое завертится штопором и канет на самое дно памяти, как в Омут? И она никогда не увидит Себастьяна?
Почему она думает о нем? Именно о нем? Ведь точно так же она никогда не увидит ни Ржигу, ни отца, ни человека, с которым она хотела связать жизнь, – великолепного и гордого Ариолана Бэйла. Почему Себастьян? Плывут, плывут перед мысленным взором его темные глаза под высоким лбом, сверкают тесно посаженные белые зубы, взлетают вверх худые загорелые руки, когда он машет ей, Аннабели, зовя на побережье…
Нет смысла травить душу этими воспоминаниями, твердо решила она. Завтра ее ждет новая жизнь, которая разрушит все, что было доныне. И она забудет, забудет все.
И может, даже будет лучше. Магр Чужак – явно не последний человек в своем мире, он храбр и умен, он решителен. Он превосходно владеет собой: если не считать того раза, когда он схватил ее за запястье в самом начале плавания, то за все время этого путешествия он не прикоснулся к пленнице и пальцем. Он знатен и хорош собой, наконец. И эти татуировки на мускулистых предплечьях – свидетельство той силы, которая поможет ей, Аннабели, переродиться и никогда не вспоминать о себе прежней…
Девушка ударила ладонью по собственной щеке, ужаснувшись этим мыслям. Откуда они? Стыдно! Как – предать всех, предать землю своих предков… предать Себастьяна? Немыслимо, невозможно! И если не хватает сил убить себя, если она думает жить малодушной надеждой на избавление – надо хотя бы в этом идти до конца.
Она крепко сжала губы и посмотрела в зеркало. Только сейчас она вспомнила, что это то самое диковинное зеркальце, которое она подарила в свое время Себастьяну. На его оборотной стороне должно быть изображено что-то вроде осьминога. Аннабель рассматривала старинную чеканку, а потом снова глянула в зеркальное отражение.