— Но вы не можете ей верить! — вскинул искаженное лицо Топпенау. — Ведь она лжет!
— Я не могу доказать ее лживость! - резко сказал Хабекер. — Доказать ее ложь может только один человек вы. Но вы отказываетесь помочь следствию!.. Тем хуже для вас.
— Но как? Как убедить вас, что я не виноват?! Какие факты...
— Отвечайте на вопросы искренне и правдиво. Больше ничего.
— Я отвечаю искренне!
— Ложь! - повысил голос Хабекер вы прикрывали Штраух и Больца!
— Но в чем?
Заявили вы, что познакомились со Штраух только в тридцать девятом году, уже в Берлине?
Ну Да,„
— Неправда! Сотрудники польского посольства утверждают, что вы были знакомы раньше!
Вас видели разговаривающим со Штраух на приемах в посольстве иностранных журналистов!
— На приемах?.. Но... Я не знаю... Может быть, я разговаривал, но... Я со многими разговаривал!
— В посольстве не допускаются первые встречные! Инга Штраух была не простой журналисткой! Она ведала вопросами культуры и воспитания в женском отделе национал-социалистской партии в Польше! Кроме того, она яркая женщина! И вы хотите уверить меня, что не знали своей собеседницы?! Вы ведете себя как мальчишка!.. Когда вы познакомились со Штраух?! Говорите!
Фон Топпенау поник.
В доводах следователя присутствовала неопровержимая логика. Кроме того, он располагал, оказывается, показаниями сотрудников польского посольства. Отрицать очевидное было бессмысленно и опасно. А может быть, и не нужно? Может быть, частичные признания помогут доказать вздорность поклепов, возводимых Штраух и вырванных у ней под пытками?
— Собственно... — пробормотал фон Топпенау. — Господин следователь, поймите меня... Да, да! Я был знаком со Штраух еще в Польше! Да! Был!
— В каком году вы познакомились?!
— В тридцать... в тридцать...
— Не лгать!
— Нет, нет! Но я вспоминаю... Первый раз... Это нельзя назвать знакомством. Просто я случайно увидел ее с Больцем в ресторане... Они обедали...
— Год!
— Это было в середине тридцать пятого... В августе. Да, совершенно верно, в августе.
— А когда вы познакомились близко?
— Я бы не сказал — близко... В тридцать седьмом году Штраух появилась в посольстве, и меня ей представили.
— Больц?
— Нет, нет! Верьте, господин следователь, нет! Кто-то другой. Право, я не помню, кто.
— Больц присутствовал на этом приеме?
— Да.
— Вы хорошо знали Больца и знали, что Больц знаком со Штраух. Почему же вы обратились с просьбой представить вас Штраух не к нему?
— Я обратился, но... Видите ли, Больц сказал, что почти незнаком с этой женщиной.
— Незнаком?
— Да.
— Вас это не удивило?
— Конечно, удивило. Я даже напомнил Больцу обед в ресторане. Он ответил, что я ошибаюсь.