— Я понял о чем ты. — прервал Шуса Фамбер, в голосе которого, несмотря на опасения Шуса, не было и тени гнева или даже раздражения, — ты хочешь спросить, почему я не отправился убивать его, раз уж он такой плохой человек? Просто думаю, что это было бы по отношению к нему нечестно. Конечно, он помогал Энфару, что непросительно, но против меня у него не было бы ни шанса. А так он, может, и сбежит. К тому же, не думаю, что селяне оценили бы эту услугу. Ведь в каком-то смысле, они все — его соучастники.
— Как это? — в глазах Шуса застыло полное непонимания и оно лишь наполовину объяснялось тем, что смысл некоторых слов, произнесенных Фамбером, был для него тайной за семью печатями.
— Ты не заметил, как они обрадовались нашему намеренью отправиться в лес? Дело не в том что, они уверовали в наши силы. Думаю, они были уверены, что даже если бы боги спустились с небес на землю, они бы никоим образом не могли бы повредить Энфару. Насколько я понял из его дневника, для нормального функционирования ему было нужно примерно по одному человеку в декаду, и если бы путники появлялись здесь раз в полгода за прошедшие шесть лет, в деревне просто никого бы не осталось. Так что подозреваю, что под разными предлогами они отправляли случайных путников в лес. Как бы не был кровожаден Энфар, он не убивал больше, чем ему требовалось. Вполне возможно, что тот отряд солдат, о котором рассказывал трактирщик, оказался здесь не случайно. Скорее всего, власти послали его после исчезновения какой-нибудь важной шишки, а может и просто потому, что до них начали доходить разные слухи о гиблой деревне.
— Вы хотите сказать, что все жители деревни… — с ужасом в голосе начал было Шус.
— Разумеется, они не сознаются в этом даже себе, тем более, что многие из жителей и вправду стали жертвами Энфара, как только путники заканчивались.
— Но все равно… Нельзя же все так оставлять! Эти люди… — от переизбытка чувств Шус вскочил со стула, опрокинув его на пол. В его глазах горел праведный огнь правосудия, а руки дрожали от сознания того, что он спокойно пил и ел с этими людьми.
— И что ты мне предлагаешь? Завершить дело своего ученика и устроить массовый геноцид? Боюсь, это не совсем в моем духе. И ты же первый полезешь меня отговаривать. И как я тебе уже сказал, они просто позволяли этому случаться, испытывая облегчение, что на этот раз это какой-то чужак, а не кто-то из их родственников. Вот если бы они привязывали путников к алтарю, а этот сумасшедший был их жрецом, я бы еще подумал. А так они смогут примериться со своей совестью, спихнув всю вину на и так по уши виноватого Киравкиса.