Она хлопнула в ответ пушистыми ресницами, и мы с ходу влетели в реку, подняв армаду брызг.
— Ой, холодно! — Она попыталась было дернуться назад.
— Потерпишь, ничего с тобой не случится, — я притянул её к себе. — Повернись ко мне спиной и помни, что я тебе советовал.
Я просунул левую руку ей под мышку и обхватил за грудь, крепко прижав к себе.
— Поехали в лес за орехами, — и сделал шаг назад.
Дно опять круто оборвалось, и мы на какое-то мгновение погрузились в холодную пучину. Когда же вынырнули на поверхность, Оксанка вцепилась заостренными коготками обеих рук в мою, оставляя там глубокие вмятины. Сердце её гулко барабанило, как у загнанного зайчишки, ощущаясь даже через упругость маленькой груди, уткнувшейся твердым соском в изгиб моего локтя. Густые волосы моментально намокли и висели теперь длинными сосульками.
Я активно загребал правой рукой, борясь с несильным течением, а сердце мое тоже отчаянно рвалось из груди на простор, отстукивая ритм в темпе диско. Только это был не страх. Честно говоря, я хотел, чтобы этот заплыв продолжался вечно. Даже холод перестал ощущать. Так трогательна была безраздельная доверчивость, и казалось допустимым всё. В конце концов мне даже стало совестно за свои слишком смелые мысли. Хорошо, что в этот момент я почувствовал под ногами дно.
— Отчепись, приплыли, — пошутил я, но Оксанка, напротив, ещё крепче прижалась, словно её собирались бросить посреди бушующего океана на произвол судьбы.
Она мелко и часто дрожала, и, похоже, не только от холода. Губы ее были приоткрыты, а взгляд блуждал в неведомых далях. Я слегка потряс её за плечи и вытолкал на берег. Она осталась стоять без движения, прекрасная, как Афродита, только что родившаяся из морской пены.
Быстренько разворошив торбу, вытащил оттуда её и свою одежду. Николай, уже успевший одеться, молча и понимающе наблюдал за мной. Я схватил свою рубашку и принялся лихорадочно вытирать мокрую Оксанку, одновременно пытаясь сделать беглый массаж. Все это время я приговаривал:
— Эй, Ксюшка, очнись! Все уже позади. Да очнись ты! Что с тобой происходит?..
— Ничего, — как-то мечтательно наконец отозвалась она. — Все нормально.
Я взглянул в её бездонные нежно-серые глаза и на миг утонул в них. Резко тряхнув головой, словно сбрасывая наваждение, я пробормотал себе под нос:
— Напугала ты меня до смерти. Больше так не делай.
И запихнул ей в руки одежду. Оксанка виновато потупилась и стала проворно натягивать майку. Да и я постарался побыстрее одеться, словно у нас проходили негласные соревнования. Опоздавшего, вместо увольнительной на танцульки, откомандируют в наряд на кухню картошку скоблить и глазки выковыривать.