Так почему плохое предчувствие по поводу предстоящего бала у меня не исчезало? Может, причиной был слишком пристальный взгляд Ника Паттерса, устремленный на Эрику, который я замечал пару раз в школе? Но Эрика никак не реагировала на него. Я не был уверен, что она в принципе знает Паттерса. Я, по крайней мере, ее с ним не знакомил.
Как бы то ни было, плохое предчувствие усиливалось с каждым днем.
* * *
В пятницу Эрика вытащила меня на прогулку. Наступила оттепель, яркое солнце весело заглядывало за закрытые занавески, отвлекая и мешая сосредоточиться на чтении. Подходил срок сдачи сочинения, а я никак не мог дочитать даже первый том „Саги о Форсайтах“. Если бы не чертово эссе, я сам, наверное, утащил бы Эрику на прогулку. А так я только проныл в ответ на ее предложение:
— Эрика. Мне эссе писать надо, а я не могу продраться сквозь этот шедевр.
— Убирай этот шедевр в сторону, и пойдем гулять.
Она что, командует мной? Книжка отлетела в сторону, я одним плавным движением встал, сделал несколько бесшумных шагов и прижал ее к стене.
— Ты мной командуешь? — прошептал я.
Весь воинственный настрой Эрики куда-то пропал, и она тихо ответила, глядя прямо мне в глаза:
— Нет…, - но потом уже более уверенно добавила. — Но или ты идешь со мной, или я иду одна, — и попыталась удрать от меня. Я автоматически поймал ее и прижал к себе.
— Ты идешь? — спросила Эрика.
По ее лицу было ясно видно, что она и хочет пойти со мной, и не хочет. Мне не очень понравилось ее нежелание. Что такого может быть в прогулке, если мое присутствие там нежелательно?
Я нахмурился и согласился пойти, предупредив, однако:
— Только недолго, мне еще дочитать надо.
Одну я ее в любом случае отпускать не хотел. Иголочка в сердце опять шевельнулась.
На улице была почти весна. Теплый влажный ветерок забирался в мои взъерошенные, как всегда, волосы, укладывая их по своему усмотрению. Мы шли по парку, прищурившись, так как заходящее солнце светило нам прямо в глаза. Эрика выполнила свое обещание и довольно подробно пересказала мне содержание шедевра английской литературы. Я рассеянно слушал, не пытаясь запомнить, что и с кем там стряслось. Для написания эссе, в принципе, хватит и основного содержания. Однако последние слова Эрики насторожили меня:
— Понимаешь, на самом деле это книга о любви. Точнее, о человеке, которого не может никто полюбить, и который не понимает этого. Да и сам он, в действительности, не любит. Единственное чувство, которое у него было — это чувство собственности. И только из-за этого чувства он не отпускал жену.