Хозяин кабинета с нежностью погладил портрет в рамке, с которой ему улыбалось объёмное изображение красивой беловолосой женщины лет тридцати.
– Сильвия, – обратился он к сидящей сзади девушке с такими же точно волосами и ещё более синими глазами, – даже это не позволяет тебе совершать подобные сделки.
Девушка недовольно фыркнула.
– А что мне оставалось делать, отец?
Мужчина повернулся к говорящей:
– Пойми, Сантана – наши враги. Исконные враги. Никто из Феррейра никогда не заключит с ними сделку, ибо это означает преступление, предательство семьи.
– Знаешь что, папа! – вспылила Сильвия, которой не нравились эти нравоучения о гипотетической семейной чести, которая куда-то волшебным образом исчезает, когда это выгодно. – Для чего ты выделил мне собственную компанию? Чтобы поиздеваться, какая я дура, неспособная сама заработать денег? Слил, понимаешь, самые убыточные активы, швыряешь подачки, чтоб не ушла на дно, и этим попрекаешь? Мне такого не надо!
Мужчина не перебивал, лишь смотрел на дочь, замечая, как много ей досталось того, что было в женщине в рамке. Тот же гонор, тот же характер, та же манера переть напролом. Даже интонация та же самая.
– Я, папочка, если ты не заметил, вышла в точку безубыточности. Или тебе твои агенты забыли об этом сказать?
– Нет, не забыли, – усмехнулся он. – Ты молодец.
– Угу, и в этот момент ты берёшь и обрубаешь мне самый выгодный контракт за последние… Да что там, за всё время, сколько я пытаюсь крутиться. И ради чего? Ради абстрактной чести семьи? Дай мне работать, папа! Пожалуйста.
Мужчина отрицательно покачал головой:
– Не могу. Это дело принципа. Кто угодно, только не Сантана. Извини.
Сильвия поняла, что спорить бесполезно.
– И что прикажешь мне делать? У меня и без того простаивает больше половины мощностей. Плюс неустойка. Я не потяну такое, отец, – подвела итог она, глазки её многозначительно засверкали.
Хозяин кабинета встал, вздохнул и пошёл к сейфу, делано качая головой.
– Я знал, что этим всё кончится…
В момент, когда он открывал сейф, дверь кабинета открылась, и на пороге появился юноша лет двадцати пяти с длинными волосами, окрашенными полосами разного цвета.
– Ты звал, отец?
Он кивнул на мягкое кресло сбоку:
– Садись, мы почти закончили. Как дела у её высочества?
Лицо юноши озарилось довольной улыбкой. Девушка же при этом скривилась.
– Всё замечательно.
– Есть успехи? Можно с чем-нибудь поздравить?
– Пап, давай не будем об этом? – Юноша занервничал и затеребил руками, сцепив их в итоге в замок.
– Не будем так не будем, – согласился мужчина, хитро улыбнулся и протянул дочери первую бумагу, оказавшуюся чеком престижного банка. – Здесь сто пятьдесят миллионов. Это на погашение неустойки перед Сантаной.