Р. запомнилось новое в Сереже Юрском.
Как внятно он прочел за столом знакомую молитву.
– Внезапно Судия приидет, и коегождо деяния обнажатся, но страхом зовем в полунощи: Свят, Свят, Свят еси, Боже Богородицею помилуй нас…
Говорили о Мише, как его не хватает, о том, что приходит время воспоминаний, и Р. внезапно сказал, что мемуар надо бы как жанр упразднить, мол, что угодно, только не мемуар, где все и всегда так уважают себя и любят, все я да я…
– А все-таки этот жанр читают, – сказал Юрский.
– Я говорю о себе, – сказал Р. – В себе хочу его упразднить. Это надо выстраивать по-другому… Как прозу… Надо над собой смеяться, вышучивать себя… Тогда возникнет дистанция между тем, кто пишет, и тем, каким он был тогда…
– Над собой смеяться? – переспросил Ю., и тут получилась пауза. – Когда другие – понятно.
Тогда Р. спросил его о «Фиесте»:
– Почему не пошел спектакль?..
Сергей начал отвечать, и стало ясно, что он об этом много думал.
– Ты помнишь, как повел себя Гога после премьеры? – Р. ответил «Нет», и Ю. продолжил: – Он вообще ничего не сказал. Весь прогон сидел мрачный. Потом: «Спасибо артистам. Завтра поговорим», – встал и ушел. Но ни завтра, ни послезавтра разговора не было. Наконец позвал в кабинет. «Сережа, это оказалось более готово, чем я думал. Но есть вещи совершенно невозможные». – «Что же, Георгий Александрович?» – «Волков в роли Джейка. Это недопустимо», – Сергей помолчал. – По-моему, он мотива не мог придумать…
– А может, ему правда не понравилось, – сказал Р. – Я тоже не пришел в восторг. – Миша Волков был еще жив, и Р. продолжал его ревновать то ли к Брэт, то ли к роли Джейка.
– Ну что ты, – сказал Ю. – Внешность такая…
– А тебе он не предлагал играть? – спросил Р.
– Да, он сказал: «Вот если бы это делали вы…» Но он же запретил мне играть в своем спектакле… С этого началось…
– И что же ты? – спросил Р. Когда он выпивал, особенно днем, ему хотелось разглядеть прошлое острей, чем на трезвую голову.
– Но он мог хотя бы сказать о двух составах, сделать какие-то оговорки…
– В этом случае ты поступил как романтический герой, – сказал Р.
– Он не хотел давать шанса, – сказал Ю. – На моем веку такого вообще никогда не было. Он всегда находил что сказать режиссеру, что-то поддержать, кого-то похвалить… А тут…
Вышло так, что на Мишиных поминках многие хвалили «Фиесту», которая недавно снова прошла по телевизору, Барышникова-Тореадора, Данилова-Монтойю, Борю Лёскина, который сыграл зрителя на корриде.
И Дина Шварц тоже хвалила многих, не обойдя и отщепенца Р.
И тогда он задал ей тот же вопрос: