– А вот тут вы лжете! – вскочил Вирхов. – Я в политике разбираюсь не меньше, чем в анатомии, а вы не знаете ни того, ни другого!
– Что ж, – ответил министр-президент, – в таком случае я не чувствую себя обязанным придерживаться хорошего тона и приличий. Вы, герр Вирхов, назвали меня лжецом, и я вызываю вас на дуэль! Можете выбирать оружие. Шпаги, пистолеты – что угодно! Проверим, кого изберет Господь.
Ландтаг взревел от возбуждения, депутаты повскакали со своих мест, а счастливые репортеры бегом устремились из зала в свои редакции.
Брюссель, без даты
Стуча сандалиями, Кэтти с газетами в руках пробежала по авеню дэ Фрэ, вихрем пронеслась мимо гренадера-охранника в особняк-резиденцию российского посланника, стремительно взлетела вверх по лестнице и, ворвавшись в свой будуар, плюхнулась за столик, стала писать – размашисто и стремительно:
« Дорогой дядюшка! Я борюсь с искушением немедленно ехать в Берлин, настолько я опасаюсь за Вас! Этот несчастный Вирхов еще жив? Право, я боюсь, что Ваша жизнь сейчас больше под угрозой, чем во время всех наших сумасшедших проделок в Биаррице… »
Тут в оставленную открытой дверь вошел Николай Орлов с телеграммой.
– Успокойся, – сказал он. – Пришла телеграмма из Берлина: Вирхов от дуэли отказался.
Кэтти облегченно откинулась в кресле и шумно перевела дыхание.
Николай подошел к столику и взял ее письмо.
– Гм… – сказал он. – Знаешь, если бы у меня в миссии была должность шиффрера, ты была бы первым кандидатом.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Что, читая твои письма, я не знаю, от кого ты шифруешься – от почтовых доносчиков или от меня?
Голубые глаза у Кэтти стали серыми и холодными:
– Конечно, от тебя, дорогой. Сначала по приказу Горчакова ты отвез меня в Биарриц, чтобы сблизиться с Бисмарком. А когда ради этой близости он спас Россию от войны с Европой, ты закатываешь мне сцены ревности.
Он побледнел:
– Ты сказала «ради близости»? Неужели ты?..
– Неужели я – что? Договаривай!
– И договорю! Ты… Ты спала с ним?
Выдержав паузу, Кэтти высокомерно усмехнулась:
– Конечно нет. Но это… Это не избавляет тебя от выбора.
– Какого еще выбора?
– Когда-нибудь тебе все-таки придется решить, что для тебя важнее: верность жены или верность России?
Николай в упор посмотрел в ее насмешливые глаза, затем швырнул на стол письмо и вышел.
Кэтти устало откинулась на спинку кресла и какое-то время сидела с закрытыми глазами. Потом, шумно выдохнув, склонилась над своим письмом.
« Бедный, любимый дядюшка! Берегите себя, Ваша племянница хочет в октябре карабкаться с Вами по самым крутым скалам и плавать, как сумасшедшая